Убийственное меню

С Мариной муж почти перестал разговаривать, уходил из дома молча и так же молча возвращался. Никогда не предупреждал, явится ли на обед, но если являлся, а обеда не было, такое устраивал, хоть беги от него на край света. Бедная женщина с годами научилась по поведению супруга определять, не собирается ли он куда уехать. Чемоданы он давно уже паковал сам, иногда один, иногда два, и после ухода мужа Марина кидалась проверять, что он забрал с собой. Забрал смокинг, куда это его черти понесли? Прихватил лыжи, ага, значит, едет в горы, вот интересно, в Закопане или в Нагано? Так-так, взял маску и ласты, опять ломай голову. А теперь вот запасной костюм, три сорочки, пижаму. Видимо, предстоит деловая встреча…

Марина даже самой себе не признавалась, что никогда не знает, где находится ее муж, а уж домашним и вовсе, делая вид, что в курсе. Хотя и Юстинка, и Хелена прекрасно все понимали, притворяясь, что не замечают слез хозяйки и не слышат диких выкриков хозяина. Они уже привыкли к тому, что он может вернуться в самое невероятное время, ворваться с оглушительным шумом и руганью или, напротив, пробраться тихо, незаметно, а потом внезапно объявиться в кухне с требованием немедленно подать горячий завтрак, обед, ужин. За отсутствие оных ответственность несла жена, а ведь она жила в вечном неведении, не зная ни дня, ни часа… Если лыжи и ласты в какой-то степени гарантировали несколько спокойных дней, то, скажем, смокинг уже ничего не значил. Со смокингом Кароль мог исчезнуть из дому и на неделю и заявиться в ближайшую ночь. А самое противное — уезжая, никогда не оставлял денег, подлец. Марина уже давно лишена была радости купить себе что-нибудь новенькое из одежды. От тоски и злости ее двенадцатиперстная сама собой свивалась в восьмерки.

Разумеется, у Марины был свой счет в банке, открытый Каролем в первый же год их супружества, но деньги на этот счет поступали лишь от него, других источников никогда не было. И вот теперь он вообще перестал переводить на него деньги, чтобы унизить ее, заставить клянчить жалкие гроши, доказать, какая она плохая хозяйка, разбазаривающая деньги, и вообще безмозглая идиотка. Конечно, это не так, а если у человека нелады с арифметикой, так это еще ничего не значит…

Первое время Марина пыталась перенять тактику мужа и тоже перестала с ним разговаривать. Еду подавала молча, не спрашивая, чего он желает, кофе и чай приносила по своему усмотрению, что вызывало у мужа яростное шипение. Но молчать было свыше ее сил. Молча преподнеся мужу очередную гадость, она бежала потом в кухню и отводила душу в разговорах с Хеленкой, правда не замечая, что дает указания домработнице по хозяйству, цедя слова сквозь зубы и сохраняя на лице зверское выражение. Умная Хелена все понимала и покорно выслушивала благоглупости хозяйки.

Итак, Марина начала полномасштабную войну, и неизвестно, чем бы такая гражданская война закончилась, но тут муж и произнес это страшное слово «развод».

Нет, развода Марина не добивалась, развода она не хотела. А раз уж подлец вздумал угрожать ей разводом, которого никак нельзя было допустить, оставалось лишь одно — убить подлеца.

Просто взять и убить.

* * *

— Да ты что! — снисходительно бросил Кшиштоф Буркач своему приятелю Ромеку Матушевичу, поперчив борщ. — По закону все имущество супругов признается общим независимо от того, работала жена или ты сам его приобрел. Суд исходит из посылки, что жена принимает участие в накоплении совместного имущества, помогая мужу вести дом и вообще взяв на себя всю домашнюю сторону жизни, в том числе и воспитание детей. Ни одному мужу без помощи жены не нажить состояния. Вот разве что ты лично получил наследство от предков, причем вы, вступая в брак, заключили брачный контракт о разделе имущества будущих супругов.

— Какая там интерциза, — скривился Ромек, для разнообразия свой борщ подсолив. — От предков мне досталась лишь разрозненная коллекция марок да ржавая сабля времен какой-то там войны. А жена унаследовала пожелтевшую хрустальную вазу и давно сломанные напольные часы. В начале нашей совместной жизни нам помогали оба — и мой старик, и ее. А потом я и сам встал на ноги.

— В таком случае ничего не попишешь — половина принадлежит ей. Еще и на детей будешь платить алименты.

— На Михала не буду, он уже работает. Платить придется лишь на Вандзю.

— Невелика разница.

— Холера! Мне сейчас что-то делить — прямо зарез.

— Тогда воздержись от развода, себе же в убыток.

Они сидели за столиком одного из самых изысканных варшавских ресторанов. Кароль молчал, внимательно слушая разговор своих коллег по бизнесу.

Собрались бизнесмены для того, чтобы окончательно оформить очень выгодный контракт, требующий, увы, немалых капиталовложений. Переговоры прошли на редкость успешно, партнеры обсудили все мелочи еще на этапе закусок, но, поскольку обед заказали заранее, было глупо оставить уже оплаченные деликатесы и разойтись, тем более что за окном дождь лил как из ведра. Ничто не мешало спокойно пообедать в теплой и дружественной обстановке.