Убийственное совершенство

— И еще мы решили улучшить его способность усваивать информацию.

— Меньше сна и повышенная способность усваивать информацию, — повторила психолог. — А теперь вы удивляетесь, что они не спят всю ночь и сидят за компьютером, пытаясь узнать как можно больше? Чего вы ожидали, спрашивается?

— Не этого, — возразила Наоми. — Мы хотели помочь им преуспеть в этой жизни. А не превратить в… — Она прикусила губу.

— Во фриков. В уродцев, — сказал Джон. — Вот слово, которое моя жена не решается произнести.

— Вот какими вы видите своих детей, доктор Клаэссон? Вы считаете их уродцами?

— Уродцы не в цирковом смысле слова. Я имею в виду, они отличаются от других детей. Как будто… сделаны из другого теста.

— Полагаю, они и сделаны из другого теста, — заметила Шейла.

Джон и Наоми ничего не ответили.

— Если вы хотите, чтобы я вам помогла, начиная с этой минуты должны быть абсолютно откровенны. — Психолог по очереди посмотрела на них обоих. — Я хочу, чтобы вы сказали мне прямо: когда вы были в клинике, доктор Детторе предлагал вам некий стандартный набор?

— В каком смысле? — не поняла Наоми.

— В смысле — предлагал ли он своим пациентам — клиентам — что-то вроде контракта? Возможно, там был прописан определенный уровень IQ, — она принялась загибать пальцы, — определенный рост, талант к определенным видам спорта? У вас не возникло ощущения, что все эти вещи взаимосвязаны? Что одно влечет за собой другое?

— Нет, — сказал Джон. — У нас был огромный выбор.

— Слишком огромный, — добавила Наоми. — Мы даже растерялись.

Они попытались припомнить как можно больше «опций» из списка, предложенного Детторе. Выслушав их, Шейла взглянула на экран компьютера, потом откинулась в кресле и задумчиво посмотрела на Джона и Наоми:

— У меня есть кое-какие новости. Последний раз мы встречались с вами в конце прошлой недели. С тех пор я получила ряд сообщений от детских психологов — от двадцати шести, если быть точным. Их пациенты — дети, зачатые в клинике доктора Детторе.

— Я думал, это конфиденциальная информация, — сказал Джон.

— Так и есть. Поэтому мои коллеги сначала поговорили с родителями этих детей и спросили, не возражают ли те против распространения сведений и не согласятся ли они побеседовать со мной.

Она снова взглянула на экран, положила ладони на стол и чуть подалась вперед.

— Все дети — близнецы. И во всех случаях это явилось сюрпризом для родителей. У всех детей очень высокий интеллект, они выглядят старше своих лет и имеют точно такие же отклонения в поведении, как Люк и Фиби.

89

Джон и Наоми молчали не меньше минуты, пытаясь переварить то, что сказала доктор Микаэлидис.

— Вы хотите сказать, что они клоны? — спросил Джон. Его горло вдруг сжалось от ужаса.

— Нет. Я попросила нескольких родителей прислать мне фотографии, потому что такая мысль тоже пришла мне в голову. Все дети разные. — Шейла неожиданно улыбнулась. — Кроме того, у меня большой опыт, я же наблюдаю родителей с детьми, поэтому могу вас уверить — между вами и вашими близнецами есть совершенно определенное сходство.

— Слава богу, — выдохнула Наоми.

— У всех высокий уровень интеллекта, все выглядят старше своих лет, те же проблемы с поведением, и все близнецы, — повторил Джон. — Но как это возможно? Мы выбрали только некоторые пункты из списка. Другие родители наверняка выбрали что-то иное, может быть более радикальное. Как так получилось, что все дети настолько похожи?

— Может быть, по той же самой причине, по которой вы хотели иметь только одного ребенка, а в результате получили двойню? — загадочно предположила психолог.

Наоми непонимающе посмотрела на нее:

— И что это значит?

— То, что у доктора Детторе были свои собственные планы. Вот на что намекает доктор Микаэлидис, — сказал Джон.

Наоми медленно кивнула:

— Вы знаете, в глубине души я подозревала то же самое. С тех самых пор, как Люк и Фиби появились на свет.

— У доктора Детторе не слишком хорошая репутация в научном мире, — заметила Шейла. — Достаточно почитать его интервью, и сразу становится понятно — это человек с крайне узкими взглядами, совершенно незнакомый с таким понятием, как медицинская этика. И при этом не воспринимающий критику.

— Вы думаете, он использовал Наоми — и десятки других женщин — как своего рода… суррогатных матерей для своих экспериментов?

— Боюсь, что это вполне вероятно.

Джон и Наоми беспомощно посмотрели друг на друга. Они не знали, что сказать.

— Но это не должно повлиять на ваше отношение к собственным детям, — продолжила психолог. — Даже если их генетическая «начинка» не совсем такая, как вам бы хотелось, они все равно ваши. Ваша плоть и кровь.

— И что теперь будет? — мрачно спросила Наоми. — Бесконечная череда социальных экспериментов? Такое ощущение, что Люк и Фиби — подопытные крысы для ненормальных ученых и психиатров со всего мира.