Убийство Адама Пенхаллоу

Фейт часто рассматривала портрет Рейчел Пенхаллоу, стараясь представить, что это была за женщина и как ей удавалось справляться с мужем. Видимо, дама она была решительная – лицо на портрете дышало силой и самоуверенностью, в глазах читался вызов, а полная нижняя губа была высокомерно выдвинута вперед. Фейт она была несимпатична и даже чем-то пугала. Порой ей казалось, будто глаза на портрете глядят на нее с насмешкой. Ей чудилось, что дух Рейчел еще витает в доме, хотя в действительности здесь царил лишь тиранический дух ее мужа. Фейт так интересовала предшественница, что в первые годы замужества она пыталась сойтись с теми, кто близко знал ее, и даже подружилась с Делией Оттери, младшей сестрой Рейчел, которая жила вместе с братом Финисом в скромном сером домике на окраине Бодмина. Но бессвязные рассказы Делии не очень-то помогли делу. Делия, обожавшая свою сестру, не разбиралась в тонкостях ее характера. Ей были известны лишь факты жизни, но толковать их она не умела. Делия вообще была глуповата и очень застенчива. Типичная старая дева. С Фейт их ничего не связывало, и дружба постепенно сошла на нет, дав юным Пенхаллоу повод для нескончаемого зубоскальства. В их глазах Делия всегда была чем-то вроде огородного пугала.

Фейт слегка презирала своих соседей, считая их неотесанными провинциалами, с которыми у нее не может возникнуть ничего общего. Все они были сельскими жителями, а она выросла в городе и не хотела приспосабливаться к новой обстановке. Ее отношения с местными матронами ограничивались простым знакомством. Они представлялись ей нечуткими и ограниченными. Фейт хотелось сочувствия, но оно обычно не располагает к дружбе.

Эта жажда сочувствия со временем только росла. Именно поэтому она забрала с кухни Лавди Тревизин, сделав своей горничной, а потом и наперсницей. Девушка была добра и терпелива, часами выслушивала жалобы хозяйки и сочувствовала нелегкой судьбе. Неудивительно, что ее поистине дочерняя нежность приводила в умиление Фейт, которая страстно мечтала о заботе и понимании.

Когда Лавди вошла в спальню, Фейт капризно спросила:

– Что там случилось, милая?

Рядом с бледной увядшей хозяйкой Лавди казалась воплощением молодости и жизненной силы. Забрав у Фейт поднос, она ласково улыбнулась.

– Ничего.

– А мне послышалось, будто мистер Пенхаллоу на кого-то кричал, – произнесла Фейт.

– Да. Дядя Рубен сказал, что это из-за мистера Обри. Вы только не переживайте, мадам.

Фейт с облегчением откинулась на подушки. Слава богу, это не Клэй разозлил отца. Ведь его карьера в Кембридже складывалась не столь удачно, как предполагалось вначале. Она стала смотреть, как Лавди, положив поднос у двери, собирает одежду своей хозяйки. Сосредоточившись на более мелких заботах, Фейт пожаловалась:

– Вода в ванне опять была чуть теплая. Сибилле следует обратить на это внимание.

– Я передам ей, мадам, не волнуйтесь! Там что-то случилось с отоплением.

– В доме вечно что-то случается и никогда ничего не работает!

– Конечно, такой даме, как вы, трудно обходиться без удобств, – промурлыкала Лавди. – Вы еще молодец, что все это терпите.

– Никому до меня дела нет, но я привыкла. Тревеллин плохо на меня действует. Мне здесь не по себе, и сплю я ужасно, ты же знаешь. Приходится пить капли, но они уже не помогают!

– Вам надо сменить обстановку, мадам. Это место не для вас.

– Глаза бы мои не видели его, – пробурчала себе под нос Фейт.

В дверь постучали, и прежде чем она успела ответить, в комнату вошла Вивьен. Лавди поправила щетки на туалетном столике и, подхватив поднос, упорхнула. По насупленным бровям невестки Фейт поняла, что Вивьен на взводе, и поспешила заявить умирающим голосом, что провела ужасную ночь и голова у нее просто раскалывается от боли.

– Чему же тут удивляться! – резко бросила Вивьен. – Ваш драгоценный супруг сделал все, чтобы весь дом не сомкнул глаз.

– О, я не знала, – смущенно промолвила Фейт. – Разве он ночью не спал?

– Не спал! Радуйтесь, что ваша спальня на другой стороне. Он беспрестанно дергал колокольчик и во весь голос звал Марту, эту мерзкую старую ведьму.

Вытащив из кармана твидового жакета смятую сигаретную пачку, Вивьен закурила.

– А правда, что она была его любовницей? – спросила она. – Мне Юджин сказал.

Фейт вспыхнула и приподнялась с подушек.

– Вполне в духе Юджина! – раздраженно воскликнула она. – А у тебя хватает бестактности сообщать об этом мне!

– Ах, простите! Но похождения Пенхаллоу ни для кого не секрет, и их открыто обсуждают. Бросьте делать вид, будто вы о них не знаете. Все вам прекрасно известно, просто вам наплевать.

– Вовсе нет! – возразила Фейт. – Если я молчу, то это не означает, что я одобряю ее присутствие. Приличные джентльмены держат для себя лакеев. Но сплетничать об их прежних отношениях в высшей степени неприлично. О подобном не говорят вслух.

– Вот уж не знаю, – задумчиво произнесла Вивьен. – Единственно, что есть хорошего у семейства Пенхаллоу, – прямота и откровенность. В них нет лицемерия.

– Я была воспитана иначе и считаю, что о некоторых вещах лучше умолчать, – чопорно заявила Фейт.