Убийство Адама Пенхаллоу

– Старуха Венгрин уже успела нажаловаться? – усмехнулся Пенхаллоу. – От этой поездки мне было больше пользы, чем от десятка микстур, которыми меня пичкает Лифтон. Я чуть не лопнул от смеха, глядя, как старая индюшка кулдыкает и топорщит перья!

Близнецы, услышавшие эту историю впервые, взорвались хохотом, но Ингрэм был слегка шокирован и укоризненно произнес:

– Вы не должны себе позволять подобное! Ведь жена викария…

Барт просто взвыл от восторга:

– У Ингрэма пятерка по поведению! Давай-давай, не подведи школу! Берите с него пример, ребята!

– Бремя белого человека! – провозгласил Конрад. – Пример для всей округи. Да здравствует наш pukka sahib!

– Заткнитесь, балбесы! – оборвал их Ингрэм, покраснев. – И все же при вашем положении, сэр…

– Да кто ты такой, чтобы учить меня, как себя вести? – притворно возмутился Пенхаллоу.

– Не знаю, как мы теперь посмотрим миссис Венгрин в глаза, – тихо проговорила Фейт.

– А я, например, не горю желанием заглядывать ей в глаза, – проворчал Юджин, запрокидывая голову Вивьен, чтобы она могла видеть его обворожительную улыбку. – Это свыше моих сил.

– У меня была лошадь, похожая на миссис Венгрин, – промолвила Клара. – Ты должен помнить ее, Адам, – гнедая с белой звездочкой. У нее была дурная привычка закидывать голову.

– Кстати о лошадях, – сказал Барт, повернувшись к Рэймонду. – Уинс считает, что это костный шпат.

– Что? – встрепенулся Пенхаллоу. – Если у лошади костный шпат, от нее надо немедленно избавляться.

– Правильно, – поддержала Клара. – Лошадь со шпатом – порченая лошадь.

– Чепуха, – буркнул Рэймонд, берясь за свою газету. – Занимайтесь своими лошадьми, тетя Клара, а с моими я сам как-нибудь разберусь.

– А чем будешь лечить? – спросил Барт. – Вытяжным пластырем?

– Да, он хорошо впитывает. Завтра утром осмотрю ее.

– Надо приложить холод, – посоветовал Ингрэм.

– Спасибо за подсказку, – раздраженно проворчал Рэймонд. – Еще будут советы?

– Я бы ее пристрелил, – заметил Конрад.

– Конечно, это же не твоя лошадь, – с зевком отозвался Юджин. – Брось, Рэймонд! Только загубишь ей экстерьер.

– Попробуй сделать свищ, – предложил Барт.

– Да замолчите вы все! – возмутился Рэймонд. – Это всего лишь нарост на кости.

– Йодистая ртуть, – сказал Пенхаллоу. – Нет ничего лучше.

Рэймонд усмехнулся и не стал продолжать дискуссию, которая становилась все оживленнее. Пенхаллоу принялся вспоминать все случаи костного шпата, произошедшие со времен его юности, близнецы затеяли шумный спор об оптимальных способах лечения, а Ингрэм и Клара пытались прорваться сквозь этот гвалт со своими ценными советами.

Сжав зубы, Фейт старалась уйти в себя, в тот мир, где не было лошадей, нахрапистых юнцов и грубых стариков, жарко натопленной спальни с чудовищной мебелью и множеством людей, где она должна была высиживать каждый вечер, страдая от пульсирующей головной боли и рези в глазах от мигания бесчисленных свечей.

Вивьен, приникшая к плечу мужа, мечтала о маленькой квартирке, где она могла бы остаться наедине с обожаемым Юджином и владеть им безраздельно, вдали от дурного влияния его толстокожих братцев. В Тревеллине она никогда не чувствовала, что он полностью принадлежит ей. Юджин мог пререкаться с братьями, но они были одной крови, имели множество общих интересов, и Вивьен опасалась, что из светского денди с артистическими наклонностями, за которого она выходила замуж, он незаметно превратится в заурядного провинциального землевладельца и навсегда осядет в ненавистном Тревеллине.

«Мне нужно вытащить его отсюда, – думала она. – Как угодно, только вытянуть Юджина из этого жуткого болота!»

Дискуссию о костном шпате и методах его лечения неожиданно прервал Пенхаллоу.

– Я хочу выпить! Где этот поганец Джимми? – заявил он и стал дергать малиновую ленту звонка.

Оживленная беседа родственников, сопровождаемая перебранкой, взаимными шпильками, криками и неуместными анекдотами, так и не привела к взаимному согласию. Зато они двадцать минут с наслаждением выпускали пар и были настолько довольны собой, что без сожаления оставили эту тему.

«Господи, как они омерзительны! – подумала Фейт. – Сил моих больше нет! Не могу больше! Сойду с ума!»

На звонок явились сразу двое: Рубен с массивным серебряным подносом, где стояли бутылки, графины, стаканы и блюдо с сэндвичами, и Джимми с рукой на перевязи и маленькой металлической тарелочкой, на которой разместилось остальное.

– Ты где шляешься, старый негодяй? – жизнерадостно приветствовал Рубена Пенхаллоу.

Тот поставил поднос на стол и шмыгнул носом.

– Если бы мистер Барт был так любезен и не обезручил этого молодца, я бы не опоздал, – строго сказал он. Взглянув на стенные часы, Рубен добавил: – Хотя нет, сэр, я как раз вовремя. Насколько я помню, вы всегда требуете выпивку в десять, а если вздумаете менять привычки в вашем-то возрасте, мы все будем в большой растерянности.

– Чертов нахал! – весело крикнул Пенхаллоу. – А что у тебя за дрянь на шее, Джимми? Сними немедленно и взбей мне подушки!

– Мистер Барт вывихнул мне запястье, – напомнил тот с видом мученика.