Убийство деда Мороза

— Может быть… Все может быть… В таком случае, о чем же мы с мэром разговаривали? Не помню!.. Словно дыра какая! Что мы могли обсуждать? Позвольте, я вспомню… Мы сидели за столом. Пили, это точно… А что делала служанка? Что?.. Да, вот она входит и выходит, на углях дымится котелок… Подождите. Кажется, припоминаю… Значит, котелок… У мэра хорошее настроение, и он мне говорит… говорит… Ага! Слышу, как сейчас: «Папаша Корнюсс, я думаю, что радикалы провалились».

— Вот видите, все это происходило в прошлом году.

Корнюсс грохнул кулаком по столу.

— Я говорю, что был у господина Нуаргутта в этом году! И, как всегда, заходил к мэру перед доктором и господином бароном. Я был, был потом у них обоих! Господин Рикоме сказал мне, что он наконец решил купить машину…

— В прошлом году.

— Нет, в этом! У доктора нет машины. Также и в замке, я слышал, как Огюста говорила о бальной туфельке. Она никак не могла ее сыскать. Это все для крошки Арно, для ее наряда. Ну что? Может, вы скажете, что это в прошлом году господин барон водил малышку на бал к Копфу? Нет, позавчера.

Фотограф резко оттолкнул стул.

— Послушайте, наконец! Мне все осточертело. Я уже просто ничего не могу понять. Где я был? Где я не был? Сам не знаю. Не могут же существовать два Корнюсса? Это я Корнюсс, я, господин маркиз. И я, я Дед Мороз!

Он совсем вышел из себя. Метался взад и вперед, как пойманная мышь; ощупывал свои фотографии и почтовые открытки; дрожащими пальцами касался себя самого, точно желая убедиться, что существует на самом деле. Все не давалось в руки. Все смешалось. Годы находили один на другой. Словно в бреду, старый фотограф видел одновременно пятнадцать Дедов Морозов, красных на белом снегу, спешащих под метелью из календарных листков с одной и той же датой: 24 декабря, но с обозначением разных лет: 1919… 1927… 1928… 1931… 1932…

На исходе утра, когда маркиз наведался в замок, чтобы ознакомиться с архивами де Ла Файля, он обнаружил на столе целую груду пергаментов, регистрационных книг, законодательных актов и прочих документов. Барон, будучи человеком деликатным, не стал докучать маркизу своими пояснениями.

— Разбирайтесь. Перекладывайте все как вам будет удобно. К вашим услугам чернила и бумага для заметок.

Затем он расположился у камина и углубился в чтение недавно изданной «Жизни суперинтенданта Фуке[15]». Хотя чтение доставляло ему видимое удовольствие, он не забывал и про гостя. Время от времени он отрывался от книги и внимательно вглядывался в лицо маркиза, склоненного над древними рукописями и старыми картами.

На бумаге, которую барон предоставил в его распоряжение, маркиз не сделал ни единой пометы. Правда, он кое-что нарисовал: это был очень простой рисунок, изображение звезды с четырьмя лучами.

Приняв приглашение отобедать нынче вечером в замке, гость уже собирался откланяться, когда барон не без иронии заметил:

— Мой дорогой маркиз, вы тут что-то забыли…

— Неужели, барон?

— Вашу добычу, которую вы отловили в моих архивных дебрях. Эту звезду.

Он указал на рисунок.

— Держу пари, что вы никогда не верили в легенду о зарытом ковчеге? — заметил г-н де Санта Клаус.

— Никогда. А вы?

Взгляд маркиза сверкнул под стеклом монокля.

— Как знать, барон.

С необычайно серьезным видом он взял листок, сложил его и засунул поглубже в карман.

После завтрака маркиз ненадолго расположился на скамье на Большой площади. Он задумчиво поглядывал на шалости бегающих и вопящих мальчишек; носы их покраснели от холода, а руки они согревали в карманах, набитых теплыми жареными каштанами.

Прошли, беседуя, господа Нуаргутт и Вилар. Учитель поздоровался с маркизом, но мэр поглубже надвинул шляпу и принял надменный вид.

До маркиза донеслись его сетования:

— Вот если бы здесь были инспектора из Нанси!..

Прозвучал гудок автомобиля. Мэр круто развернулся, подобно флюгеру под порывом ветра, и воскликнул:

— Наконец-то! Полицейские!

Однако то была не полиция. Приехала астматическая колымага с дребезжащим кузовом, которая курсировала между Сире и Мортфоном.

Мэр пришел в ярость.

— Согласитесь, это чудовищно! Дороги восстановлены — дряхлая таратайка проезжает, а опергруппа как в воду канула.

Из колымаги вышел худой и очень бледный священник лет двадцати пяти. Он прибыл заменить аббата Фукса. Водитель, подхватив чемодан, проводил его к дому.

Маркиз направился в мэрию. На пороге он столкнулся с Виларом: тот, заглянув в мэрию, собирался следовать дальше.

— Можно пройти в библиотеку?

— Разумеется, господин маркиз. Простите, что не могу вас проводить. Но дверь открыта.

Однако маркиза ничуть не интересовала запыленная комната, в которой хранились книги. Он намеревался проникнуть в другую, туда, где лежал труп неизвестного. Она была заперта. Маркиз, не колеблясь, достал отмычку и открыл замок с быстротой и ловкостью, которым позавидовали бы записные взломщики. Войдя в комнату, он плотно прикрыл дверь, но не стал ее запирать.