Убийство девушку не красит

Сергей вдохнул, задержал дыхание, начал мысленно повторять специальные сочетания цифр по своей китайской успокоительной методике. Лицо Лоры и впрямь пока было далеко до шедевра. Гематомы и послеоперационный отек не сошли, делая ее похожей на избитую у ларька пропойцу. Взглянув на Масика повнимательнее, Лора по выражению его лица безутешно поняла, что ночевать ей все же придется у себя.

– Масик, но ты ведь меня довезешь?…

– Нет, котенок, извини. Я вызову тебе такси. Человек вот-вот подъедет. Будь добра, собирайся быстрее…

Лорик торопилась не спеша, и звонок в дверь застал ее еще в квартире. Сергей открыл дверь, и на пороге возник породистый, лет шестидесяти мужчина в отличной дубленке и дорогом неброском галстуке, проглядывающем в вырезе мыском.

– Юрий Филиппович Тимухин, – представился он и с достоинством слегка поклонился. На губах его играла легкая улыбка. Та самая, редкая, мало кем освоенная, которая приличествует практически любому случаю. «Чеширский Кот», – прозвал его Сергей.

Сергей пригласил Тимухина в большую, неуютную, модернистскую прихожую, плод гениального замысла дизайнера, явно чуждого домоводству, где прихорашивалась напоследок Лора. С любопытством сороки Лора уставилась на Тимухина, без умолку щебеча о том, что не нужно обращать на нее внимание, она перенесла «пластическое оперативное вмешательство», все в скором времени будет идеально, потому что выполнено лично Сережей…

Тимухин, галантно целуя протянутую ему ручку, заверил, что все уже почти идеально и что Лора поразительно похожа на Ренату Литвинову. Сходство было сомнительным, но не заметить Лориных стараний по этой части было невозможно. Лора благодарно закатила глаза, и Сергей испугался, что сейчас ее никакими силами не выпроводишь. Она стреляла глазами в Сергея, молчаливо требуя немедленно познакомить с шикарным и загадочным Тимухиным, но Сергей решил быть хамом и не знакомить. Быстренько напялил на Лору шубу и выставил за дверь, поцеловав и заверив, что такси уже должно ждать внизу.

Тимухин, понимающе наблюдавший за скорыми проводами, как только за ней закрылась дверь, произнес:

– Ваш отец, Сергей Кириллович, жив и здоров соответственно своего возраста. Думаю, это основное, что вам хотелось бы услышать. Но знать об этом никто, кроме вас, не должен. Это в интересах вашего отца, а я являюсь его полномочным представителем в России.

Сергей прислонился спиной к дверному косяку, стоял и переваривал услышанное. Он получил подтверждение тому, на что тайно надеялся все эти годы. Жив его отец, его старик… И было ясно, что это именно отец нашел его, Сергея, а не наоборот. Но одновременно вскипела в душе и злость: где же ты был все это время, когда я так в тебе нуждался? В твоем мужском участии, твоем плече, твоем слове? Когда ходил в суконных ботинках и перелицованных брючатах, жрал макароны с маргарином? Почему тогда я был не нужен, а сейчас вдруг понадобился? Или на старости лет за тебя некому жевать стало?…

К своему огорчению, Сергей чувствовал, что, несмотря ни на что, будет жевать за отца. Во всяком случае, попробует.

– А теперь, с вашего позволения, я разденусь и пройду.

Тимухин снял дубленку, по-хозяйски повесил на причудливо изогнутый крючок вешалки и уверенно проследовал в гостиную. Сергей на автопилоте двинулся за ним. В голове роились вопросы: где он, что с ним, что ему необходимо, чем помочь? Но он молчал, ни в силах выбрать первый и стесняясь неизбежного фальцета.

Тимухин достал из-за пазухи диктофон, положил его на стол перед Сергеем, нажал на кнопку «Play» и неторопливо вышел на кухню.

После тихого шипения раздался голос, которого Сергей не слышал много-много лет. Голос отца. Того самого горячо любимого когда-то громко хохочущего, белозубого, черноволосого красавца, которого сам же позже и ненавидел, но всю жизнь ждал. С которым разговаривал в трудные минуты жизни, с которым советовался бессонными ночами, ради отчета перед которым работал упорно, как термит. С годами этот голос стал глуше, в нем появился чуть заметный акцент, как бывает у всех русских, много лет живущих за границей. Это был даже не акцент в словах, а в интонациях.

«Здравствуй, Сережа! Мой Серый.

Я прошу тебя сейчас только об одном: дослушай до конца, не выключай. Дослушай, а позже уже прими решение. Не наоборот.