Убийство к ужину

Время в пути до президиума Клуфтингер не мог использовать для размышлений. Думать он умел только в одиночестве. В авто иногда получалось, но только рядом с женой. Супруги так притерлись друг к другу, что уже давно молчание, затянувшееся на полчаса, не было им в тягость. Эрика называла это «индейским трансом» и сравнивала своего мужа с вождем краснокожих, который часами сидит перед вигвамом и невидящим взглядом смотрит вдаль, не проронив ни слова. И каждый из соплеменников знает — так она считала, — когда он наконец произнесет «ух!» или «фью!», это будет квинтэссенцией долгих размышлений.

Клуфтингер с ней соглашался. Но почему-то другие каждые три минуты считали своим долгом вывести его из раздумий каким-нибудь глупым замечанием. Подчиненные знали, что он не любит обсуждать что-либо по горячим следам, и болтали без умолку о проезжающих мимо машинах или очистных установках на обочине, о гигиене и антисанитарии.

В президиуме комиссар поспешно скрылся в своем кабинете — подумать все-таки надо.

Разумеется, ему то и дело мешали. Больше всего досаждали с обработкой документации, изъятой из квартиры Лутценберга. Потому канцелярская рутина заняла больше времени, чем он рассчитывал. К концу рабочего дня он взбунтовался и, выйдя в приемную, распорядился, что беспокоить его можно лишь в том случае, если убийца придет с повинной.

Помимо этого, он попросил фрейлейн Хенске назначить на двадцать часов совещание в конференц-зале для всех, занятых в расследовании. Это стало сигналом: домой сегодня никто не уйдет вовремя. Понимая, что восторга это не вызовет, он коротко извинился перед секретаршей за вынужденные меры и удалился к себе.

Разумеется, все сотрудники криминальной полиции знали, что любой рабочий день мог стать ненормированным, хотя в Кемптене такое случалось крайне редко. Определенно кто-то из коллег назначил на вечер встречу или даже свидание, более пожилые сожалели о том, что пропустят обзор новостей или любимое шоу, но никто не роптал на переработку. Каждый понимал и соглашался — дело есть дело, особенно такое громкое, как нынешнее.

Клуфтингер наконец-то мог расслабиться. Он снял туфли, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, даже ослабил ремень и, пока никто не видит, расстегнул крючок на поясе брюк, который слишком давил на живот, а потом вытянулся на диване, чтобы предаться умственной работе.

Внезапно зазвонил телефон. Комиссар встрепенулся. Должно быть, он чуток задремал, но часы показывали уже девятнадцать пятьдесят семь. Звонила Санди, предупреждая о начале совещания. Он откашлялся и попросил ее несколько минут обождать. В том, что он заснул, ничего удивительного не было — сегодняшний день вымотал все силы. Но надо хотя бы немного подготовиться к обсуждению.

Все оказались в сборе, когда шеф с секретаршей десять минут девятого вошли в конференц-зал. Клуфтингер начал с отчета о посещении сыродельного завода в Кругцелле. Он даже удивился самому себе, как профессионально излагал, хотя времени на подготовку не хватило. Коллеги слушали затаив дыхание, а комиссар испытывал гордость за то, что появились первые результаты и было о чем докладывать. Впрочем, не только гордость, но и облегчение, которое во многом объяснялось появлением Лоденбахера. Тот бесшумно проскользнул в зал и занял место прямо у входа. О ходе следствия на текущий день руководителя управления полиции информировали, но сведения комиссара стали и для него новостью. Он слушал сдержанно и благосклонно.

Затем последовали выступления коллег. Первым рапортовал Майер:

— Андреас Лутценберг судимостей не имеет. Приводов в полицию также не было. Единственное, что нам удалось откопать, — это непогашенный штраф за превышение скорости. Мы перепроверили, где и когда имело место дорожное правонарушение. Выяснилось, что это случилось сразу после похорон жертвы. В Дитмансриде, предположительно при выезде на автобан его засекла камера на скорости восемьдесят восемь километров в час в пределах населенного пункта.

Подошел черед Хефеле, который пошустрил в Меммингене:

— Андреас Лутценберг в своей квартире так и не появился. Опрошенные знакомые и коллеги в один голос заявляют, что им не известно ничего такого о жизни Лутценберга, чем могла бы заинтересоваться полиция. Все были крайне изумлены. Фигурант холост, детей не имеет, около полугода назад расстался с подругой, с которой имел многолетнюю связь. Эти длительные отношения производили впечатление вполне гармоничных, пока подруга не стала настаивать на рождении ребенка. Это ее желание Лутценберг по неизвестной причине выполнить не мог или не желал.