Убийство к ужину

Он развернулся и направился в Альтусрид, в пекарню. Уже садясь в «пассат» со свежими булочками, он скользнул взглядом вниз и понял, что значила ироничная фраза булочника: «Денек выдастся жаркий, заранее позаботься об одежде с хорошей вентиляцией!» Тот еще расплылся в широкой ухмылке. Теперь Клуфтингер знал почему. Молния на его брюках все еще оставалась расстегнутой.

В половине девятого освеженный и чисто выбритый Клуфтингер с приятной тяжестью в желудке стоял в приемной сыродельного завода в Кругцелле. Коллеги, проинформированные о событиях минувшей ночи (правда, далеко не обо всех), выехали к заброшенной ферме, чтобы продолжить наблюдение.

— Господин Шёнмангер, к вам господин комиссар, — доложила секретарша по переговорному устройству.

На несколько секунд повисла пауза, потом по громкой связи раздалось:

— Пусть войдет.

Карл Шёнмангер, как всегда, вышел из-за стола и пожал Клуфтингеру руку.

— Господин комиссар. Что привело вас к нам снова? — Последнее слово он выделил особенно.

«Хорошо, — подумал Клуфтингер, — значит, мой приход некстати». Все его чувства обострились, «антенны» настроились на восприятие любых мелочей.

— Несколько дней назад вы пообещали мне экскурсию по вашему заводу, — самым невинным тоном сказал Клуфтингер.

Шёнмангер уже сел и теперь изучающе смотрел на комиссара поверх роговых очков с толстыми стеклами.

— Да, конечно, но сегодня… — Он на секунду задумался, а потом закончил: — Почему бы и нет? Только я не смогу сделать это сам, у меня уже назначены важные встречи. Но я распоряжусь.

С этими словами он провел Клуфтингера к секретарше, попросил ее вызвать Роберта Барча, чтобы тот провел для комиссара персональную экскурсию, и, быстро распрощавшись, удалился.

В ожидании провожатого Клуфтингер устроился у окна и наблюдал за передвижениями на внутреннем дворе — отсюда он просматривался полностью. В огромном ангаре стояли несколько молоковозов. С потолка свисали многочисленные кабели и шланги. В цистерне, которая была сегодня объектом его преследования, он не опознал молоковоз, поскольку на ней не имелось никаких надписей. Все остальные здесь носили на себе броские слоганы вроде «Отборное молоко для отборных продуктов» или «Лучшие сыры — сыры Шёнмангера».

— Это наш разгрузочно-погрузочный цех.

Клуфтингер слегка вздрогнул, услышав за спиной вкрадчивый голос. Повернувшись, оказался лицом к лицу с Барчем — он протягивал ему руку с перстнем-печаткой на пальце.

— Здравствуйте, — коротко поздоровался комиссар.

— Если желаете, можем начать осмотр.

Они спустились по лестнице.

— Что вас интересует?

— Все. Если возможно, я бы хотел узнать весь производственный процесс. От поставки молока до конечного продукта.

Между тем они оказались в том самом ангаре, изнутри он казался еще огромнее. Сюда по-прежнему подъезжали все новые молоковозы, а цистерна, которую он преследовал, все еще стояла на том же месте.

— Не могли бы вы мне продемонстрировать, как происходит приемка на конкретном примере? Что происходит дальше с молоком… скажем, вон из той машины? — Клуфтингер вытянул руку и словно ненароком указал пальцем на цистерну без надписи.

Барч взглядом проследил за направлением и равнодушно сказал:

— Хорошо.

Клуфтингер, внимательно наблюдавший за Барчем, оказался немного разочарован: голос звучал спокойно, на лице не дрогнул ни один мускул.

— Как вы уже поняли, — приступил к объяснениям Барч, — молоко, собранное по фермам, специальным транспортом доставляется первоначально в этот цех. Две сотни фермеров ежедневно обеспечивают нас свежим сырьем, за год мы принимаем около сорока четырех тысяч тонн молока.

Барч, гордо выпятив грудь, сделал паузу, очевидно, ожидая от комиссара восхищенного «Не может быть!» или хотя бы удивленного «Неужели?». Но не получив нужной реакции, Барч явно сник, а Клуфтингер порадовался. Тем не менее химик продолжил рассказ тоном опытного экскурсовода, который в этом деле уже набил руку. Он говорил о перекачке сырья, о системе насосов высокого давления, о «суперсовременных элементах конструкции». Клуфтингер слушал вполуха. Его больше интересовало закулисье.

— Мне вот что бросилось в глаза, — прервал комиссар лекцию своего провожатого, — на всех молоковозах есть надписи, и только один из них не снабжен никакой рекламой.

— Тут дело в том, что некоторое время назад у нас стартовал Relaunch^[12]. Сейчас мы делаем ставку на новый Corporate Identity^[13], если вы понимаете, что я имею в виду.

Клуфтингер, естественно, не понял, но мериться интеллектом не стал. Во-первых, не хотел дать маху, а во-вторых, тон, взятый Барчем, и без того казался ему смешным. Сыпать терминами, которые понятны только специалистам, и вворачивать иностранные словечки — ума много не надо. Еще отец учил его: ум проявляется в том, чтобы непонятное изложить понятно, — и был прав. Но больше его бесило то, что у Барча на все имелся готовый ответ.