Убийство Ледяного Короля

– Эйра, у нас больше нет тысячи лошадей, – пробормотала она. – Хорошо, это я перегнула. Но уж одну в конкретный день мы бы точно смогли бы принести в жертву. – Потому что без жертвы перевертыши сломали печать, ее отец оказался ранен, их дом сгорел, Петр погиб, а Сарен и вся деревня оказались обречены на вечные страдания.

И все же она винила деревню сильнее, чем Морозко.

– Нужно спасти то, что от них еще осталось, – прошептала Эйра. Сердце у нее все еще было человеческое, пусть сама она и стала бессмертной, а сердце Морозко было… ну, не таким холодным, как она думала изначально… хотя и не особо горячим.

«Может, он боится…»

– Хах! – Эйра припустила быстрее через снег, проносясь мимо развалин и обломков домов. Она не хотела выпускать на свободу ту часть себя, которая понимала.

Он рос со злобным демоном в качестве матери, которой было глубоко на него наплевать, которая убила дорогого ему человека на его глазах, пока он был еще маль- чишкой…

– И все равно ему ничего не мешало быть честным с тобой, Эйра, – прошипела она. Мог бы и признаться, что изначально притащил ее к себе в замок, потому что думал, что она планирует его убить. Она, конечно, планировала, она даже попыталась, но это было уже после того, как он ее выбрал.

Адаир спикировал ниже и сел на крышу дома Сарен, словно намереваясь присматривать за ними остаток уходящей ночи. Она улыбнулась ему и замерла на пороге, сжимая ручку двери в пальцах. Морозко не всегда признавал правду открыто – большую часть времени его слова были покрыты толстым слоем лжи. Чтобы защитить себя, как саму землю… сам признался, что это были две важнейшие для него вещи.

Открыв дверь, которую она сама же до этого починила, она не могла избавиться от странного ощущения, которое в ней вызывали его слова. Ей нужно было хорошенько подумать – как жаль, что у нее рядом не было музыкальной шкатулки, которой можно было бы занять руки.

Когда она зашла внутрь, отец открыл глаза:

– Дочь?

– Я. – Эйра подкинула полено в огонь и опустилась перед ним на колени, взяв его за обе руки. Лежа на диванчике, он все еще выглядел слабым, но на бинтах, покрывавших его тело, больше не расплывалось кровавых пятен.

Дышал он ровно. Разбитые очки лежали на столе.

– Король что, передумал насчет тебя? – спросил отец с надеждой в усталом голосе.

– Нет, пап. – Уголки губ Эйры дрогнули. – Пока что держит при себе, как избалованную зверушку. Зато, по крайней мере, мы можем еще немного времени провести с тобой вместе. – Она решила приберечь детали о том, что деревня была частично виновата в произошедшем сама, пока он не окрепнет.

– Это словно чудо, что ты ко мне пришла, – зевнул он. – Хоть и в такую ужасную ночь.

Эйра не хотела обнадеживать его, говоря, что Морозко мог сохранить ей жизнь. Она и сама-то в это не верила. Ей нужно было сделать то, что было необходимо. Раньше она всегда все рассказывала своему отцу, но сейчас она не хотела, чтобы кто-то в деревне знал о ее магии, о ее бессмертии, о ее способности превращаться в птицу. Отец и Сарен отнеслись бы к ней по-старому, а вот остальная деревня вряд ли. Они бы решили, что она соблазнила короля в обмен на жизнь и на магию. А что такого? Большинство бы так и поступили, чтобы выжить.

Она подумала об их первом поцелуе, об их прекрасном, ужасном поцелуе. Она не то что не смогла его оттолкнуть, она захотела лишь оказаться еще ближе к нему. Тогда она поклялась, что этот поцелуй никогда не повторится, и теперь, после всех открывшихся секретов, узнав, что все это было ради Фростерии… и, вероятно, его самого… ничего не изменилось, так как она все еще могла умереть. Но жизни любимых того действительно стоили.

– Мне жаль наш дом. Твои работы, мамины вещи. – Голос Эйры превратился в сдавленный всхлип, и она мягко сжала отцовскую ладонь.

Все ее вещи тоже теперь пропали. Но больнее всего было потерять не романтические книжки под кроватью, не ее жутких кукол, даже не музыкальные шкатулки, которые она вырезала вместе с отцом. Обиднее всего было за платья мамы, которые лежали в личном шкафу Эйры. Иногда она открывала его, только чтобы вдохнуть запах ткани, потому что даже столько лет спустя они все еще хранили мамин легкий клубничный аромат. Теперь все они сгорели, и она навсегда потеряла ту оставшуюся частичку матери.

– Не все пропало. У меня есть кольцо, которое она мне подарила. – Он поднял руку, показывая ей золотое обручальное кольцо на пальце. Потом достал из кармана серебряную цепочку и вложил ей в руку. – А это теперь твое. Больше я ничего схватить не успел.

При виде любимого кулона матери на глаза ей сразу же навернулись горькие слезы.

– Уверен? Не хочешь оставить себе?

Он помотал головой и вздохнул, закрывая глаза.

– У меня остались мои воспоминания.

Застегнув цепочку на шее, Эйра хотела было проведать Сарен, но решила дать подруге отдохнуть остаток ночи. Ей не хотелось будить ее и наблюдать, как Сарен вспоминает все случившееся и находит взглядом тело Петра. Эйра решила зайти к ней утром.