Убийство Михаила Лермонтова

Конечно, царь не мог позволить себе разгневаться всерьез на такие выпады. Однако его отношение к Лермонтову проявилось позже. В письме супруге Николай 1 так отозвался о "Герое нашего времени": "По моему убеждению, это жалкая книга, показывающая большую испорченность автора". "Я нахожу вторую часть отвратительною". Еще раньше царь заклеймил последние 16 строк стихотворения "Смерть поэта": "Бесстыдное вольнодумство, более, чем преступное". И приказал "посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он". Как известно, по указанию царя поэта сослали на Кавказ в действующую армию. Несмотря на храбрость, воинскую доблесть, поручик Лермонтов не был ни повышен в чине, ни награжден (вопреки мнению непосредственных начальников). Более того, Николай 1 предписал, чтобы "начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку". Наконец, в некоторых воспоминаниях приведены слова, якобы сказанные царем в связи с гибелью Лермонтова: "Туда ему и дорога" или "Собаке собачья смерть". Второй вариант неявно свидетельствует о смертной казни, а не дуэли. Безусловно, в любом случае не следует упрощать ситуацию, полагая, что царь мог дать прямое указание организовать подлое убийство поэта. Но ведь всегда при правителях находятся исполнители грязных дел, которым не требуется прямых указаний - достаточно намека. Сильное недоумение вызывает отсутствие веских оснований для дуэли со стороны Мартынова. Он сам признавался в своих показаниях, что Лермонтов не нанес ему оскорбления, а лишь позволял себе "остроты, колкости, насмешки на мой счет, одним словом все, чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести". Но почему же тогда он убил поэта, не оскорбившего его да еще и не желавшего с ним стреляться?! Был пущен слух, что Мартынов мстил за оскорбление, нанесенное Лермонтовым его сестре Наталье (будто бы он вывел ее в образе Веры в повести "Герой нашего времени"). Тщательное сопоставление фактов показывает полную несостоятельность этой версии. Как справедливо пишет литературовед Э. Герштейн: "Сбивчивость рассказов защитников Мартынова о дуэли, искусственная концепция о Наталье Мартыновой и пропавших письмах (якобы Лермонтов вскрывал и читал чужие письма. - Р. Б.), игнорирование важнейших биографических моментов жизни Н. С. Мартынова указывают на то, что истинная подоплека истории дуэли скрывалась... Все эти данные подчеркивают участие в этой дуэли других сил, для которых Мартынов оказался удобным орудием исполнения". Кстати вспомнить тут жандармского подполковника А. Н. Кушинникова, введенного в следственную комиссию. Он осуществлял по заданию А. X. Бенкендорфа секретный политический надзор за офицерами на Кавказских Минеральных Водах и оказывал воздействие на свидетелей дуэли с целью получения непротиворечивых показаний. Но, несмотря на это, секундант князь Васильчиков в разное время по-разному описывал ход поединка. В одном случае он утверждал, что Лермонтов не успел выстрелить, а в другом, что выстрел был произведен в воздух. Предательское убийство из укрытия можно было поручить какому-либо "кавказцу" под благовидным предлогом. Пуля, выпущенная из винтовки, могла бы пробить тело насквозь, тогда как у дуэльного пистолета убойная сила значительно слабей. Но почему же тогда секунданты не услышали этого выстрела? Среди них был давний друг и родственник Михаила Юрьевича А. А. Столыпин (Монго), в честности которого нет оснований сомневаться. (Как писал один из его современников: "Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца".) Впрочем, он мог быть обманут мнимым выстрелом Лермонтова. (Не по этой ли причине расходятся мнения свидетелей о том, выстрелил или нет Михаил Юрьевич?) Кроме того, можно было предположить, что прозвучало эхо, столь характерное для горной местности. Преступный сговор очевидцев представляется невероятным еще и потому, что в таком случае разумнее всего было бы сослаться на какого-то злоумышленника или охотника, поразившего из винтовки Лермонтова. Итак, есть веские основания полагать, что права была молва, о которой упомянул, в частности, в письме от 22 августа 1841 года А. Елагин: "Все говорят, что это убийство, а не дуэль..." И все-таки. Все-таки все не так просто и ясно.

ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО