Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

Комната казалась зловещей и мрачной в тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в жалюзи. Можно было различить лишь неясные очертания мебели, дивана с лопнувшими пружинами, заваленного подушками, старыми цветастыми покрывалами с наброшенным сверху изъеденным молью ковром, резную надкаминную доску, прислоненную к стене, и сломанный торшер со съехавшим набок дырявым абажуром. Она осторожно ступала среди обломков.

Затем Зигрид почувствовала, как что-то хрустнуло под ногой, и решила, что наступила на какой-то незамеченный кусок отделки. Торопливо переступив через предмет, она добралась до окна и раздвинула жалюзи. Потом развернулась посмотреть, что же она раздавила. С некоторым удивлением девушка обнаружила, что этим предметом оказались плоские золотые часы с обрывком цепочки, которые, наверное, упали с кучи мусора и их не заметили.

«По крайней мере, они могли бы что-то получить за золотой корпус», – подумала Зигрид, наклонившись поднять часы. Стекло растрескалось под ее ногой, но циферблат остался цел. По как ни странно, часы показывали 12:10.

«Даже остановившиеся часы должны показывать точное время дважды в сутки», – напомнила она себе, откладывая их в сторону. Девушка поискала, на что встать, чтобы сделать замеры для штор на окна. Она решила, что для них подойдет длинный тюль, а также кремовые ситцевые занавески с узором из синих цветов и черная широкая ткань по краям для светомаскировки. Кроме того, ей пришлось сделать замеры для ламбрекена.

Понадобилось примерно пять минут, чтобы произвести нужные расчеты, стройной симпатичной девушке, ниже среднего роста, радостно улыбавшейся при мысли о том, что у нее снова появится свой дом и не надо будет задумываться, кто ее соседка или соседки. Когда она слезла с шаткого буфета, на котором стояла, ее взгляд снова упал на часы. Теперь стрелки показывали 12:15. Зигрид изумленно нахмурила брови, напоминавшие золотые перышки над сверкающими голубыми глазами. Она взглянула на свои небольшие дамские часики.

Они также показывали 12:15.

«Я, наверное, ошиблась», – подумала она, беря часы в руку и машинально поднося их к уху.

И в тот же момент испытала жуткое потрясение.

Часы все еще тикали.

Ее едва ли можно винить в том, что в первые секунды она не смогла осознать, какой из всего этого следует вывод. Часы, тикающие в помещении, много месяцев стоявшем запертым!

Риелторы предупреждали ее, что в квартире будет много грязи и мусора, потому что за ней не присматривали целый год. И тут до нее начали настойчиво доходить только что открывшиеся факты.

ЧАСЫ ТИКАЛИ В КВАРТИРЕ, КУДА ЗА ГОД НЕ ВХОДИЛ НИКТО, КРОМЕ НЕЕ!

И еще… разве не странно, что она не заметила их еще вчера? Ведь они лежали посередине комнаты, где их просто нельзя было не заметить.

Потом… заходил ли сюда кто-нибудь со вчерашнего дня, чтобы осмотреть жилище? Но риелтор во второй раз протянул ей ключ со словами: «Вообще-то можете оставить его у себя. Похоже, квартира больше никого не интересует». Так что это не объяснение.

«Но часы, показывающие верное время, не падают с неба, – подумала она. – Кто-то их сюда принес».

Зигрид боязливо огляделась, словно ожидая, что принесший часы выйдет прямо из стены. Ее взгляд упал на диван. Странно, что она не заметила – казалось, беспорядочно разбросанные подушки поразительным образом напоминали бездыханное тело.

«Хорошо, что вчера у меня воображение так не разыгралось, – подумала Зигрид. – Со мной бы, наверное, случилась истерика, прежде чем я поняла бы, что это лишь подушки».

Тем не менее ее зачарованный взгляд вновь и вновь возвращался к дивану. Несмотря на положительную оценку квартиры, она вдруг почувствовала, что благоразумнее будет все-таки отказаться от переезда сюда. Комнаты хранят собственную атмосферу, и она поняла, что никогда не почувствует себя здесь свободно и ей будет казаться, что кто-то преследует ее.

Она перевела взгляд с часов в ладони на заваленный диван.

«Ладно, возьми себя в руки, – с отвращением приказала она себе. – Ты же знаешь, что это всего лишь подушки».

Протянув руку, она сдвинула в сторону изъеденное молью покрывало.

По дому разнесся ужасный пронзительный визг. Казалось, он врезался в потолок, разлетелся на мелкие кусочки и вновь отдался эхом. На какое-то мгновение Зигрид не могла сообразить, откуда донесся звук. Она подумала, что, возможно, это на диване…

Зигрид закрыла лицо руками. Из-под покрывала виднелась нога в черной лакированной туфле, и она еще тихонько покачивалась… В наступившей тишине девушка явственно слышала, как тикают часы.

Тик-так, тик-так – мерт-вяк, мерт-вяк.

«Я схожу с ума», – подумала Зигрид, и часы эхом отозвались: тик-так, тик-так – схо-жу-су‐ма.

Она по-прежнему не могла шевельнуться.

Девушка медленно отвела руки от лица и, не отрываясь, глядела на это, которое, казалось, сверлило ее ответным взглядом. Но этого, конечно, и быть не могло, поскольку, что бы ни твердило разыгравшееся воображение, мертвые ничего не видят.