Убийство несолоно хлебавши

Я отрицательно помотала головой.

– А то бы не пришлось объяснять. Конечно, Головайский на нее бы и не взглянул. Только… Вот ты скажи, разве это справедливо? Почему так? Почему одним все, а другим ничего? Чем ты все это заслужила? Почему тебе бабки, слава, известность, а мать, получается, только на то и годна, что горшки за стариком выносить? А потом является какая-то фифа на все готовое.

– Ты про Ольшанскую?

– А про кого еще? Где она была, когда тетя Валя от горя умирала? Когда Костю хоронили? Когда старик совсем плохим стал и нуждался в круглосуточном уходе? А?! Где эта тварь была, я спрашиваю? А я тебе скажу – с Котовым в постели кувыркалась.

– Но так ведь не о ней речь, – мой голос звучал робко и неуверенно.

– А о ком? О мальчишке этом? Еще лучше. Он-то вообще при чем? Его Костик даже не хотел. Теть-Валина затея была, насмотрелась Андрюшиных шоу. Старик-то тоже не жаждал, сильно против был, но дал слабину. Это уж потом, когда жены не стало, одумался… – Илья махнул рукой. – И все ведь так хорошо шло! Просто прекрасно, пока этот маразматик вдруг… Даже не понимаю, с чего он решил все мальчишке отписать. Но ты мне ответь – с какого такого черта, а? Случайный носитель генетического кода, плод врачебного эксперимента, сорная трава. Конечно, я должен был восстановить справедливость, а как иначе? Кому, как не тебе, меня понять? Не ты ли поступила так же в свое время?

– Не сравнивай, – тихо пробормотала я. – У меня просто не было другого выбора. Если бы я не сделала то, что сделала… Думаешь, я не хотела развестись? Думаешь, не готова была уйти в никуда без копейки денег? Но Влад не отпустил бы. Он никогда бы не дал мне жить спокойно. Поэтому наши случаи и сравнивать нельзя.

– Да неужели?! – Ганин коршуном взвился ввысь. – Был у тебя выбор! Был! Деньги! Вот главный мотив! А остальное так – дымовая завеса, за которой ты пытаешься спрятать свое злодеяние. Ах, посмотрите на меня, я жертва абьюза. Ах, меня обижал муж и поэтому я имею право лишить его жизни. Совсем не потому, что хотела завладеть его состоянием. Нет, милочка, ты ничуть не лучше меня. Ничуть. Поэтому нечего тут смотреть на меня сверху вниз!

– Я и не…

– Молчать! – взвизгнул Илья и ударил меня по лицу.

Ойкнув, я ухватилась за щеку.

– Прости, прости, прости, пожалуйста! – Парень упал передо мной на колени и принялся покрывать поцелуями руки, лицо, шею. Дежавю. Это все было, было, было. Неужели я обречена цирковым пони ходить по кругу?

– Второе покушение тоже ты? – Не то чтобы в этот момент меня так уж это интересовало. Просто хотела отвлечь Ганина – его прикосновения вызывали отвращение.

– Я! – Мне показалось или в его голосе звучала гордость? – Согласись, круто придумано! – Значит не показалось.

– Но зачем?

– Как зачем? Все затем же. Нужно было отвлечь тебя. После той передачи… Я же понимал, ты начнешь копать под Головайского, и хотя я принял меры предосторожности, рисковать не мог. Нужно было тебя запугать, заставить скрываться, прятаться, сосредоточиться на Котове и Андрейчуке. Я же не знал, что они сами готовят шикарный подарок в виде заявления в полицию.

– И кто тебе помог? Все тот же нотариус?

– Олег? Бог с тобой. Он вообще не про это. Куда ему? Нет, то был один киношный дружок из прошлой жизни. Я ему наплел что-то про сердце красавицы, которую хочу завоевать, заверил, что патроны холостые, а дальше… Мы такие трюки на площадке не раз проделывали. Все просто. Ладно ты, даже твой друг мент поверил. Ну, скажи же, хорошо придумал? Я на редкость изобретательный тип.

Я была вынуждена согласиться, хотя дальнейшие события показали – не одного Илью боженька одарил способностью к импровизации.

И тут – звон разбитого вдребезги стекла, дым и смрад, решительные мужские голоса, приказывающие лечь на пол, и туман забытья…

* * *

– Арина, – позвал меня знакомый голос. – Арина, очнись! Врача! Врача! Тут нужен доктор. Сюда!

– Макс, – слабая улыбка озарила мое лицо, и я снова потеряла сознание.

Очнулась я уже в больнице. Открыв глаза, увидела солнечных зайчиков, играющих друг с другом в догонялки на потолке. Яркое летнее солнце проникало в палату через незашторенные окна и отражалось в хромированной поверхности сложного медицинского аппарата, о назначении которого мне ничего не было известно. Повернув голову, я увидела дремавшего в кресле Коломойского. Длинные ресницы слегка подрагивали – значит, сон не очень глубокий. Невольно на меня накатила волна нежности – только сейчас я осознала, насколько дорог и близок мне этот человек. Макс, словно что-то почувствовав, резко открыл глаза. Наши взгляды встретились, и какое-то время мы молча и пристально смотрели друг на друга. Первой не выдержала я.

– Что произошло? – голос звучал словно чужой. Я откашлялась.

– А ты что помнишь?

– Мало чего. Грохот, дым, туман, мрак.

– Ну, значит, ничего интересного не пропустила. – Коломойский усмехнулся. – Это только в кино полицейская спецоперация эффектно выглядит, на деле – скука смертная. – Макс демонстративно зевнул, прикрыв рот ладонью.