Убийство по брачному объявлению

Быстро и без обычных колебаний выбрала она серый брючный костюм, белую блузку и приколола на лацкан изящную брошь, украшенную жемчугом. Прическа наладилась сама собой.

Макс решился-таки почистить ботинки. Ленка теперь носилась по квартире и, вытаращив глаза, кричала:

— Куда подевалась моя кожаная юбка?

— Про кожу забудь, — выглянула из своей комнаты Клавдия. — Не на дискотеку идем. Надень брючный костюм, который отец тебе на Восьмое марта подарил.

— Я что, старуха? — еще больше вытаращила глаза Ленка.

— Ты девочка из культурной и элегантной семьи, — ехидно поддержал мать Максим.

Через двадцать минут, когда стрелка уже приблизилась к семи, все были готовы.

От Клавдии пахло «Шанель-Аллюром», от Федора «Боссом», от Макса «Арамисом», а от Ленки жвачкой «Ригли».

Клавдия строго оглядела свою команду и растрогалась:

— Какие же вы все красивые!

Цветы поручили нести Федору. Торт торжественно нес Макс. Ленка неловко прятала за спину акварель «Чайный сервиз», которую Клавдия когда-то купила в Измайлове и потом не знала, куда деть, а Лина живопись любила. Сама Клавдия несла бутылку «мартини» и была ясна и спокойна.

Хотя на улице была зима, решили не одеваться. Всего-то и надо было, что добежать до соседнего подъезда и подняться на лифте на седьмой этаж.

В тесной кабинке Ленка скривилась:

— От ваших парфюмов задохнешься. Прям ведрами на себя льют.

На ее слова никто не обратил внимания.

Перед дверью Лины выстроились по команде Клавдии в следующем порядке: первым Федор с букетом, за ним Ленка с картиной, потом Макс и замыкала шествие Клавдия.

«Господи, — подумала она, — лишь бы мне ее кавалер понравился».

— Звони! — сказала она Федору.

Тот деликатно вдавил кнопку звонка и широко улыбнулся. За ним, как по команде, растянули губы в улыбке все Дежкины.

— Еще, еще позвони.

Федор снова звякнул, теперь протяжнее. Заливистую электронную трель было слышно даже сквозь сейфовую дверь.

Улыбаться перестали.

Клавдия протолкнулась вперед и сама нажала на кнопку. Мысли были веселые и даже фривольные — небось занялись любовью, про время забыли, а теперь поспешно одеваются.

Через три минуты Макс сказал:

— Их нет дома.

— Они дома, — ответила Клавдия. — Окна горят. Я со двора видела.

Теперь мысли стали несколько более серьезными. Наверное, в последний момент что-то у Лины с кавалером не заладилось, поссорились, расстались, вот ей и неудобно открывать. Эта догадка чем дальше, тем все крепче утверждалась в ней и в конце концов она сказала:

— Что-то там случилось, пошли.

Все послушно двинулись к лифту, спустились на первый этаж, но Клавдия вдруг передумала.

— Макс, дай мне торт. Идите, я скоро вернусь.

Семья ушла домой, а Клавдия вернулась на седьмой и, немного помявшись у двери, снова позвонила.

Прислушалась — в квартире было по-прежнему тихо.

— Лина, — громко позвала Клавдия, — это я. Я одна, открой. Не бойся, я все пойму.

Никто не открыл.

Клавдия прижалась к двери ухом и вдруг, словно обжегшись, отдернула голову — от её прикосновения дверь тихонько подалась. Она была не заперта.

У Клавдии неприятно защекотало в горле.

Она взялась за ручку — дверь отворилась без скрипа. Квартира была залита светом.

— Лина! — позвала Клавдия встревоженно. — Лина, ты дома?

Она прошла прихожую, заглянула в спальню — пусто. Дошла до кухни — на столе блюда с закусками, запотевшая бутылка шампанского.

«Ага, значит, ждет, — удовлетворенно отметила про себя Клавдия. — Просто выбежала куда-то…»

В комнате был накрыт белой скатертью стол, бриллиантово блестели хрустальные фужеры, правда, не было вилок и ножей.

«Сейчас вернется, — уже совсем успокоилась Клавдия. — Может, к соседке забежала».

Она поставила на стол «мартини», торт и хотела было уже сесть, но решила, что, пока Линочка ходит, она сама поставит на стол блюда и закончит сервировку.

Если бы Клавдия была менее чистоплотным человеком, возможно, вся эта история пошла бы по-другому. Но Клавдия в шкале жизненных ценностей чуть ли не на первое место ставила гигиену — в самом широком смысле этого слова.

Поэтому она пошла мыть руки…

Лина лежала в ванне. Лежала навзничь со страшно кровавым, перерезанным, что называется, от уха до уха горлом.

Кровь вымочила всю ее одежду и собралась на эмалированном дне довольно внушительной лужицей. Глаза у Лины были широко и ужасно открыты.

Но Клавдию такие подробности не пугали. Она увидела самое главное — кровь продолжала толчками выливаться из широкой раны. Это значило, что Лина была еще жива.

«Ксанакс», — подумала Клавдия, — «вот отчего я так спокойна. Действительно сильный транквилизатор».

20.07–21.57

То, что было дальше, Клавдия потом вспоминала с гордостью и некоторым удивлением одновременно.

Она, поборник законности, сама его прямое воплощение и даже пример чистоты рядов правоохранительных органов, действовала в тот момент как самый последний дилетант и полный правовой неуч.

— Федор, машина на ходу? — набрала она номер своего телефона уже через три минуты после того, как обнаружила Лину.

— Что случилось? — спросил Федор, но, не получив ответа, отрапортовал: — На ходу.