Убийство Распутина

Поймав Маклакова в Думе, я, как говорится, сразу взял быка за рога и, усевшись с ним рядом у бюста императора Александра II, заявил ему, что для успеха нашего дела нас мало и что крайне желательно его участие как в нашем последнем совещании по этому вопросу, так и в выполнении намеченного плана.

Маклаков на меня воззрился, впился в меня взглядом и после продолжительного молчания заявил, что едва ли он может быть полезен, как активный деятель, в самой ликвидации Распутина, но что после таковой, если что-либо у нас выйдет негладко и мы попадемся, он не только готов помочь нам юридическим советом, но и охотно выступит нашим защитником на суде, если дело дойдет до такового.

Вместе с тем, прозондировав у меня приблизительный день, когда мы должны осуществить намеченное, он как-то радостно объявил мне, что даже независимо от своей воли лишен возможности стать более тесным соучастником нашим, ибо к этому времени должен выехать в Москву, где ему придется пробыть около недели.

«Но вот о чем я вас горячо прошу, — с живостью добавил он, — если дело удастся, не откажите немедленно послать мне срочную телеграмму, хотя бы такого содержания: «Когда приезжаете?» Я пойму, что Распутина уже не существует и что Россия может вздохнуть свободно».

Я вздохнул. Типичный кадет, подумал я, но мне ничего не оставалось другого, как согласиться на его просьбу, и мы расстались.

29 ноября

Все утро провел в хлопотах: сначала ездил в Александровский рынок с женой на извозчике покупать гири и цепи, каковые с большими предосторожностями мы свезли на поезд и разместили частью в аптеке, а частью за книгами в вагоне-библиотеке, во избежание любопытства нашей поездной прислуги.

Затем в 1 час дня, после завтрака, я выехал с Лаэавертом на моем автомобиле осматривать окрестности Петрограда, согласно решения нашего последнего совещания.

Аазаверт сел за шофера, и мы прокатались без малого четыре часа по жестокому морозу, всматриваясь в каждую прорубь Невы, речонок и болот под Петроградом и оценивая степень их пригодности для намеченного дела.

В начале шестого, продрогшие и иззябшие, возвратились мы домой и еле отогрелись большими дозами tincturae coniaci. В сущности, из всего нами осмотренного подходящими, по-моему, оказались лишь два места: одно — плохо освещаемый по ночам канал, идущий от Фонтанки к Царскосельскому вокзалу, в каковом канале есть небольшая прорубь, и другое — за пределами города, на Старой Невке у моста, ведущего к островам

Интересно знать, что высмотрели Юсупов с великим князем и не привлекли ли их внимания эти же проруби?

30 ноября

Видел доспехи, приобретенные д-ром Лазавертом сегодня за 600 руб., по моему поручению шоферская доха, нечто в роде папахи с наушниками и шоферские перчатки.

Аазаверт облачался во все это при мне и выглядит типичным шофером — хлыщеватым и нахальным. Все купленное он свез до времени в гостиницу Асторию, в которой живет в дни наших наездов в Петроград

1 декабря

Сейчас 1 час ночи. Только что из поезда моего уехали великий князь, Юсупов и поручик С

Мы намечали дальнейшие детали задуманного.

Юсупов и я хотели бы приблизить момент его осуществления и закончить все не позже 12 декабря; но, оказывается, у великого князя Дмитрия Павловича все вечера вплоть до 16 декабря разобраны, а на вечер, который, по словам Юсупова, был более всего подходящим для выполнения нашего плана, у Дмитрия Павловича была назначена какая-то пирушка с офицерами-однополчанами, и ни отменить ее, ни перенести на другой срок великий князь не мог, так как, оказывается, сам назначил день этого собрания, и какая-либо перемена его могла бы вызвать толки.

Из слов Юсупова я понял, что Распутин проявляет чрезвычайное нетерпение скорее познакомиться с интересующей его дамой и сам напоминает и торопит его по телефону не откладывать дела в долгий ящик.

Юсупов был на днях у Распутина и сообщил ему, что заранее уведомит о дне свидания, но что сейчас еще в точности определить этот день не может, ибо графиня, интересующая Григория Ефимовича, еще не приехала и проедет в Царское Село через Петроград не раньше средних чисел декабря

«Я заезжал к Распутину, — заявил нам Юсупов, — главным образом для того, чтобы уяснить себе вопрос: оповещает ли вообще Распутин, выезжая в свои ночные похождения, шпиков о месте своего пребывания по ночам, и, в частности, намерен ли он уведомить их о том, что будет у меня».

«К сожалению, — добавил князь, — этот вопрос остается для меня и посейчас открытым, ибо ни сам Распутин, ни его любимая секретарша, фрейлина Головина, почти круглые сутки проводящая у него в квартире, определенного ответа мне не дали».

«Как он к вам относится, Феликс? — спросил Юсупова великий князь. — Вы пользуетесь его доверием?»

Юсупов рассмеялся: «О, вполне! Я вне подозрения. Я ему очень нравлюсь. Он сетует, что я не занимаю административного поста, и обещает сделать из меня большого государственного человека».

«Ну, и вы?» — многозначительно взглянув на Юсупова и затягиваясь папиросой, кинул ему великий князь.