Убийство Роджера Экройда

– Как вы сообразительны! Нет, он не был задержан в Ливерпуле. Инспектору Рэглану очень не хотелось помещать эту заметку, тем более что я не дал ему никаких объяснений. Но я убедил его, что последствия ее будут очень важны, и он уступил мне, сложив с себя всякую ответственность.

Я уставился на Пуаро. Он улыбнулся.

– Не понимаю, – сказал я, – что это вам даст?

– Не вредно иногда прибегать к услугам серых клеточек, – серьезно ответил Пуаро. Он встал и подошел к моему рабочему столу. – Так вы, оказывается, любитель механики, – сказал он, осмотрев весь этот хаос.

У каждого человека есть свой конек. Я тут же продемонстрировал Пуаро мой самодельный радиоприемник. Ободренный его вниманием, я показал ему еще некоторые из моих изобретений – пустячки, но полезные в хозяйстве.

– Нет, решительно вы по призванию не врач, а изобретатель, – сказал Пуаро. – Но я слышу звонок – пришла ваша пациентка. Пойдемте в приемную.

Остатки былой красоты этой женщины уже поразили меня однажды. В то утро я был поражен снова. Высокая, прямая, одетая просто, во все черное, она держалась, как всегда, с достоинством; большие темные глаза ее блестели, обычно бледные щеки были покрыты румянцем. Да, несомненно, в юности она была на редкость хороша.

– Доброе утро, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Присядьте, пожалуйста. Доктор Шеппард был так любезен, что уступил мне свою приемную для небольшой беседы с вами.

Мисс Рассел села, сохраняя невозмутимость. Если она и ощущала некоторую тревогу, это никак не проявлялось внешне.

– Все это, знаете ли, как-то странно, – сказала она.

– Мисс Рассел, я должен вам кое-что сообщить!

– Вот как?

– Чарлз Кент арестован в Ливерпуле.

На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Она только чуть пошире открыла глаза и с легким вызовом спросила:

– Ну и что?

И вот тут-то я понял, почему мне показалось, что Чарлз Кент кого-то напоминает своей вызывающей манерой держаться. Два голоса – один грубый, хриплый, другой старательно благовоспитанный – обладали загадочно одинаковым тембром и интонацией. В тот вечер у ворот «Папоротников» незнакомец напомнил мне мисс Рассел. Потрясенный, я поглядел на Пуаро, и он чуть заметно кивнул мне, а в ответ на вопрос мисс Рассел развел руками – типично французский жест.

– Я подумал, что это может вас заинтересовать. Только и всего.

– С какой стати? Кто он такой, этот Кент?

– Это, мадемуазель, тот человек, который был в «Папоротниках» в вечер убийства.

– Неужели?

– На его счастье, у него алиби. Без пятнадцати десять он был в пивной за милю отсюда.

– Повезло ему, – заметила мисс Рассел.

– Но мы пока не знаем, зачем и к кому он приходил в «Папоротники».

– В этом я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. Я ничего не слышала об этом посещении. Если это все… – Она хотела подняться, но Пуаро удержал ее:

– Нет, еще не все. Сегодня утром выяснилось, что мистер Экройд был убит не без четверти десять, а раньше: в промежутке между без десяти девять, когда доктор Шеппард покинул его, и без пятнадцати десять.

Я увидел, как кровь отлила от ее лица, она покачнулась.

– Но мисс Экройд говорила… мисс Экройд говорила…

– Мисс Экройд призналась, что она лгала. В этот вечер она не заходила в кабинет.

– И значит?

– И значит, возможно, что Чарлз Кент – именно тот, кого мы ищем. Он был в «Папоротниках». Неизвестно, что он там делал…

– Я могу сказать, что он там делал. Он не трогал мистера Экройда, он даже к кабинету не подходил. Это не он! – Железное самообладание было сломлено. Ужас и отчаяние были написаны на ее лице. – Мсье Пуаро! Мсье Пуаро, поверьте мне!

Пуаро встал и ласково погладил ее по плечу:

– Ну конечно, конечно. Я верю. Но мне надо было заставить вас говорить, понимаете?

Она посмотрела на него с недоверием.

– А это правда – то, что вы сказали?

– То, что Чарлза Кента подозревают в убийстве? Да, это верно. И вы одна можете спасти его, рассказав, зачем он приезжал в «Папоротники».

– Он приходил ко мне, – тихо и быстро заговорила она. – Я вышла к нему… в…

– В беседку, я знаю.

– Откуда?

– Мадемуазель, Эркюль Пуаро обязан знать все. Я знаю также, что вы выходили еще раньше и оставили в беседке записку, назначив время свидания.

– Да. Когда он написал, что ему надо меня видеть, я побоялась встретиться с ним в доме и в своем ответе предложила прийти в беседку. Потом, опасаясь, как бы он не ушел, не дождавшись меня, оставила там записку, что приду в десять минут десятого. Я вышла с запиской через стеклянную дверь гостиной, чтобы кто-нибудь из прислуги не заметил меня, а возвращаясь, встретилась с доктором Шеппардом и испугалась, что ему может показаться странным, почему я так спешила, запыхалась… – Она умолкла.

– Продолжайте, – сказал Пуаро. – Вы встретились с Кентом в десять минут десятого. О чем вы говорили?

– Мне трудно… Видите ли…

– Мадемуазель, – прервал ее Пуаро, – мне необходимо знать всю правду. Обещаю вам, что все сказанное здесь останется между нами. Я отвечаю и за доктора Шеппарда. Я помогу вам. Кент – ваш сын?

Она кивнула. Ее щеки вспыхнули.

– Об этом никто не знает. Это случилось давно, очень давно… в Кенте. Я не была замужем…