Убийство в доме свиданий

— А костяной завод, Степан Андреич, — сообщил всезнающий городовой, ничуть не смущаясь на самом деле отвратительным, въедливым запахом. — Недалече отсюда кости варят, клей производят. Да и место здесь, скажу вам, темное — неужто ни разу не бывали тут?

— Нет, как же, приходилось, когда в лагеря красносельские проходили, — прижимая платок к носу, говорил Выжигин.

— А придется-то поближе познакомиться с этим участком — хотя, право, не знаю даже, для чего вы и согласились, ей-богу. Пусть бы Нарвская часть за свои проделки и отвечала б. Место, честно говоря, нехорошее. Порт торговый близко, а моряки, известно, народ шалый, неспокойный. Им бы только до берега доплыть, а там — разгуляй-трава. Главное, по бабам соскучились сильно, а поэтому здесь бардаков этих понастроено-понаделано множество невиданное, да и грязные по большей части барда-ки-то эти, ибо морской душе все равно, на ком душу отвести!

И помощник Выжигина, будто он и был этой разгульной морской душой, пробил чечетку ладонями на своих коленях.

По узкой, уложенной грубой булыгой улице бродили люди. Группами, в одиночку, в свете газовых фонарей они казались Выжигину загробными тенями. Спотыкаясь, падая, снова поднимаясь, они шатались здесь бессмысленно, точно ими правила какая-то внешняя, не известная никому сила.

Кое-кто из бродяг, кто был поретивей и потрезвей, бросался к двум проезжающим по улице коляскам, хватал лошадей под уздцы, страшно матерился, требовал какого-то отступного за въезд на их землю. Возницы охаживали смельчаков плетыд, а Выжигин с Остаповым держали револьверы наготове, но доехать до нумера двадцать шестого им все же удалось благополучно. Два ярко горящих красных фонаря указывали на то, что прибыли они туда, куда хотели.

У входа в публичный дом, в густых сумерках перемешиваясь с тенями, возникавшими на красной от света фонарей стене, гомонила толпа. Были слышны крики распаленных злобой людей, визгливо кричали жанщины, вдруг громко хлопнули два выстрела, и огненные вспышки вырвались из стволов револьверов. Выжигину показалось даже, что мелькнула и сразу же исчезла шашка городового.

— А ну, сволота поганая, расходись сейчас же! — услышал Выжигин чей-то надсадный хриплый крик. — Сейчас по вам стрелять буду! Прочь от дверей!

Ответом явилась чья-то злая матерная брань, и выстрел, потом другой прогремели опять. Выжигин и Остапов с оружием наготове соскочили с пролеток, пошли в сторону копошащейся рядом со входом в публичный дом толпы. Степан Андреевич впервые после неспокойных лет революции ощутил в сердце жгучий холодок опасности, приятно щекотавший нервы. Голосом командира, уверенным и звонким, прокричал, подходя к толпе:

— Чего надо, а?! Пулю в башку захотели?!

Дважды выстрелил в воздух, ударил рукояткой револьвера по затылку какого-то плечистого удальца, замахнувшегося было на испуганного городового. Заметил, что и Остапов смело расчищает себе дорогу, пользуясь кастетом, надетым на левую руку — в правой держал револьвер. С бранью, с криками угрозы, ярости толпа между тем рассыпалась, и Выжигин со своим помощником прорвались в вестибюль заведения.

— Что за порядки тут у вас? — грозно спросил Остапов у городовых, стаскивая с пальцев тяжелый рубчатый кастет. — С мазурьем этим, со сволочью сами справиться не могли?

Один из городовых, усатый мужик, поправляя шапку с бляхой, на которой был выбит его личный номер, виновато и испуганно моргая глазами, заговорил, догадавшись по уверенному тону Остапова, что приехало начальство:

— Ваше благородие, сущий бунт случился! Прибежали ко мне на пост — я здесь, на Старопетергофском, стою — из бардака энтого! Говорят, иди помогай — девки взбесились! Все ломают, посетителей бить стали, чуть ли не за ножи схватились! Ну, я первым делом с соседнего поста городового свистком позвал, бежим сюда, а тута — ад кромешный!

— Да что за ад? — С неприязнью спросил Вы-жигин, который слышал истошные крики женщин, доносившиеся из-за полуоткрытой двери, ведущей в зал заведения.

— А бабы эти срамные, — яростно двигая усами, говорил городовой, — вдруг взбесились! Посетителей едва ль не смертным боем бить стали, из дома выгонять! Иных — в чем мать родила! А тут еще всякая шушера бродячая сбежалась, в дом полезли — антиресно на скандал поглядеть! В общем, в чем тут дело, не ведаем, а меры к устранению беспорядков мы с Ковальчуком приняли. Баб поутихомирили кулаками, лишних прогнали, так что инструкцию выполнили по всем пунктам. Заметку не сделаете в книжке?

Выжигин знал, что у каждого городового имелась особая книжка, чтобы начальственные должностные лица, обходя посты, делали в ней свои отметки, и такую вот книжку городовой уже протягивал ему, достав из кармана шинели.

— Некогда, братец. Потом позвоню твоему начальству, скажу, чтобы благодарностью отметили тебя да и Ковальчука твоего. Сейчас делом заняться надо.