Убийство в Эшли-Грин

Виолетта, лениво игравшая замком своей сумочки, подняла большие, непроницаемые глаза к лицу Мезурье и спросила его прекрасно модулированным голосом, что он делал в Хенборо той ночью.

– Пожалуйста, не считай меня бесцеремонной! – сказала она. – Но меня разбирает любопытство. И мне эта поездка почему-то кажется странной.

Ее слова ошеломили Мезурье, что не укрылось от глаз Кеннета, который сел на спинку дивана и заявил:

– Теперь, вероломный, ты у меня в руках!

Мезурье взглянул на него со жгучей ненавистью и ответил:

– Не понимаю, какое это имеет значение.

Этот беспомощный ответ восстановил против него невесту. Антония заговорила суровым тоном:

– Джайлс не сможет помочь тебе, если будешь вести себя как идиот. У тебя должна была быть какая-то причина ехать в ту ночь в Хенборо, и если ты ее скрываешь, это лишь усиливает подозрение.

– Ну, ладно! – сказал Мезурье. – Если это тебя устроит, я поехал с безумной мыслью воззвать к великодушию Верекера, потом передумал и повернул обратно.

– Могу лишь сказать, что мне нужно еще выпить, – сказал Кеннет, поднимаясь с дивана и подходя к буфету. – Чем больше я слушаю Рудольфа, тем больше убеждаюсь, что нам легко свалить на него вину в убийстве. – Он налил себе виски с содовой. – Еще кто-нибудь хочет? – Никто не ответил. Кеннет поднес стакан ко рту, отпил половину содержимого и вернулся к дивану. – Сейчас я работаю над версией, что машина Арнольда оставалась в Лондоне.

Антония нахмурилась:

– Но это означает, что Арнольд должен был поехать туда вместе с Рудольфом, а он на это не согласился бы.

– Конечно, не согласился бы, и, принимая во внимание все обстоятельства, кто упрекнет его? Дело в том, что Рудольф сперва его убил.

– О, какой ужас! – содрогнулась Виолетта. – Пожалуйста, не надо!

Мезурье выглядел слегка бледным и очень разгневанным.

– Очень умно! – сказал он. – И скажи на милость, как ты объяснишь тот факт, что в моей машине нет следов крови?

Кеннет снова приложился к стакану.

– Ты завернул тело в старый плащ, – ответил он.

– Который потом сжег в камине своей спальни, – сухо произнес Джайлс.

– Нет-нет! Срезал ярлык с фамилией портного, завернул в плащ камень и утопил его в пруду в Хаксли-Хит, – сказал Кеннет.

– Недурно, – одобрила Антония. – Но ты не сказал, как он ухитрился убить Арнольда и уложить труп в машину так, чтобы никто этого не видел.

– Когда вам надоест развлекаться за мой счет, – злобно сказал Рудольф, – то, может, позволите сказать, что ваше отношение ко мне просто возмутительно!

Антония удивленно раскрыла глаза.

– Не понимаю, чего ты раздражаешься. В конце концов, Арнольд был нашим родственником, и если мы не находим ничего предосудительного в обсуждении убийства, с какой стати тебе это не нравится? Мы даже не рассердимся, если выяснится, что его совершил ты.

– Кажется, – произнес Рудольф дрогнувшим голосом, – вы отводите мне роль козла отпущения!

– Видимо, – сказал Джайлс со своим обычным спокойствием, – ты не понимаешь… э… чисто интеллектуального интереса моих кузена с кузиной к этому преступлению. Если ты предпочел бы не говорить о нем – дело твое.

– Только само собой, – вставил Кеннет, – оказавшись на свидетельском месте, я вынужден буду сказать, что ты был очень скрытным, когда мы его обсуждали.

– Ты скорее окажешься на скамье подсудимых, – сурово сказала его сестра.

– В таком случае, – сказал Кеннет, допив виски с содовой, – я упомяну о мотиве присвоения денег. Sauve qui peut.[3]

Мезурье сунул руки в карманы и принужденно улыбнулся.

– Надеюсь, присяжные увидят этот случай в более благоприятном свете, – заметил он. – Я не оправдываю своих поступков, но речь идет не о… о краже. Я уже выплатил значительную часть того, что одолжил.

– Дело в том, что Арнольд вовсе не смотрел на это в благоприятном свете, – сказала Антония.

– Тут я с тобой не согласен, – незамедлительно заговорил Кеннет. – Я отнюдь не защищаю Арнольда, но не понимаю, с какой стати ожидать, что его это обрадовало бы. Нельзя стащить у человека деньги, а потом сказать: «Спасибо за ссуду», – и выплачивать долг крохотными суммами. Я нисколько не виню Арнольда за то, что он разозлился, и, более того, его не станут винить присяжные. Они увидят, что у Рудольфа был мотив для убийства, по сравнению с которым мой не стоит рассматривать всерьез.

– Я прекрасно знаю, что нахожусь в опасном положении, – сказал Мезурье. – Однако не стоит пытаться навесить на меня это убийство. Во-первых, у меня в жизни не было такого ножа, а во-вторых…

– Минутку, – перебил его Джайлс. – Какого такого?

Мезурье залился краской.

– Ну… каким можно убить человека. Я, естественно, предполагаю, что это какая-то разновидность кинжала. Обычным ножом вряд ли…

– Ты видел Арнольда Верекера уже мертвым, так ведь? – сказал Джайлс.

Несколько секунд все молчали. Виолетта содрогнулась:

– Мне от ваших разговоров не по себе. Давайте, давайте поговорим о чем-нибудь другом!

– Это еще ничего, дорогая. Сейчас Рудольф сделает полное признание.