Убийство в Озерках

— Когда это произошло, я действительно подумала, что это он. Но вовсе не потому, что считала его способным на это, а в силу обстоятельств.

— То есть? Я вас не понимаю.

— Во-первых, у него был ключ от моей квартиры, а замок был взломан так аккуратно, что я ничего не заметила. Во-вторых, другая квартира, на втором этаже, которую тоже ограбили, принадлежит моей соседке, у которой он один раз был… Кроме того, за день до этого мы не то чтобы поссорились, но я, наверное, как-то не очень вежливо себя повела, и наутро мы не разговаривали… так получилось… и, пока я была на работе, он уехал в деревню, чтобы забрать зимние вещи. Поэтому, когда на следующий день случилась кража, я и подумала, что… Но ведь на самом деле это было простое совпадение, понимаете?

— Вы напрасно нервничаете! Вы же говорите, что он не был виноват? Раз не был, из-за чего же нервничать? Кстати, когда это произошло?

— Что?

— Кража.

— Точно не помню. В конце сентября.

— Понятно. Продолжайте. Так что же милиция?

— Ах да!.. О чем это я? — Нина нервничала, вернее, чувствовала себя как человек, попавший в трясину: чем больше она делала движений, чтобы освободиться, тем больше трясина засасывала ее. И чем больше она говорила, тем больше чувствовала себя виноватой перед Юргановым. — Да, так вот, соседка заявила в милицию…

— Значит, заявила соседка? — перебил ее Залуцкий. — А вы?

— Я — нет.

— Почему?

— Потому что не хотела.

— Понятно, — он потушил дымящийся окурок и достал из пачки еще одну сигарету. — Продолжайте: соседка заявила и…

— И через некоторое время вора, слава Богу, нашли. И оказалось, что Юрганов здесь совершенно ни при чем.

— Понятно. А что же он сам? За это «некоторое время» он разве не появлялся у вас?

— Нет.

— Почему? Ведь он ничего не совершил?

Нина опустила голову.

— Я поменяла замок, и он наверняка это заметил. И решил, что я больше не хочу его видеть.

— А вы, стало быть, после кражи поменяли замок?

— Да, — тихо проговорила Нина.

— И, если я правильно понял, Юрганова вы так больше и не видели?

— Нет.

— Следовательно, сообщить что-либо о его местонахождении в день убийства вы не можете?

— Не могу.

— А, скажите, Нина Григорьевна, он знал про ваш день рождения?

— Знал.

— Каким образом? Вы сами сказали ему об этом?

— Ну, конечно.

— С какой целью?

— Ни с какой… Просто сказала. Может быть, я даже и пригласила бы его, если бы не…

— Если бы не кража?

— Получается, что так.

«Да, он профессионал, — подумала Нина, — за несколько минут, что я провела у него в кабинете, он вытянул из меня все, о чем я должна была бы молчать. Неужели все пропало? И почему я такая идиотка? Зачем я дала втянуть себя в этот разговор? И почему не сказала главного, того, ради чего пришла?»

— Что же получается, Нина Григорьевна? — сказал Залуцкий, — вы были знакомы с подследственным фактически несколько дней: прошлой зимой он жил у вас под лестницей, и вы давали ему поесть и даже лечили. Потом он исчез, и вам ничего точно не известно о его местонахождении весной и летом. И, наконец, он появился у вас, по вашим же собственным словам, в начале сентября, и у вас сложились приятельские отношения. Так? Настолько приятельские, что, когда произошла кража, у вас не возникло ни малейших сомнений в его причастности к ней? До такой степени, что вы даже поменяли замок? Ведь я вас правильно понял? — он говорил быстро, резко, вопросы задавал без пауз и все время пристально смотрел ей в глаза. — И, наконец, после кражи, то есть с конца сентября, вы ни разу его не видели? Так? Я правильно изложил? А сюда вы пришли, чтобы сообщить мне о его невиновности? Хотя я так и не понял, какие же основания у вас есть для того, чтобы…

— Я же сказала — это было недоразумение, — перебила его Нина.

— Что именно? Что именно вы называете недоразумением?

— То, что я ошибочно…

— Заподозрили его в совершении кражи? Это понятно. Но ведь и говорю о другом. Если тогда вы могли — и совершенно все равно, по каким причинам — заподозрить его в краже, то что теперь дает вам основание утверждать, что вы хорошо его знаете?…

— Да, вы правы, — устало сказала Нина, — все те основания, которые у меня были, наверное, ничего для вас не значат, и я сама в этом виновата. И не будем об этом говорить. Но должен же быть мотив. С какой стати ему убивать женщину, жену своего товарища, чей дом он охранял?

Залуцкий откинулся на спинку стула.

— Вам известно, что при обыске у него обнаружили драгоценности убитой?

— Я слышала об этом, но этого просто не может быть! Здесь какое-то недоразумение, поверьте мне.

— Верить, Нина Григорьевна, я могу только фактам. А факты в этом деле достаточно красноречивы.

— То есть вы считаете, что убил Юрганов? Убил женщину, чтобы взять ее… побрякушки?

— Я ничего не считаю, — Залуцкий начинал терять терпение. — Повторяю: его виновность, равным образом, как и невиновность, установит суд, а я лишь…

— Но ведь суд будет руководствоваться теми выводами, которые сделаете вы! А ведь вы даже не искали других возможных преступников.