Убийство в реалити

«Меня никто не заставлял этого делать, но мы вошли в симбиоз. До того, как я приехал сюда, мы просто сидели вместе на диване и мне уже казалось, что я что-то делаю. Кошка ведь магическая! Я бы даже на работу её отнёс если бы это казалось приемлемым.»

«Зачем тебе вообще работать? Ты же в себе фактор икс убиваешь. Люди тебя ищут, а ты прячешься. Приходи к нам на телевидение, мы тебя любим и ждём.»

«Сильвия, от того вы меня все и любите, что мне всё равно. В любом случае, спасибо, но мне и так пока хорошо. Я как раз приехал отказаться от участия в программе маркизы Радикати. Ты смогла бы меня к ней сопроводить?»

Они вошли в огромный зал, обустроенный по последним запросам современной моды. Максимальное пространство, минимальное количество мебели упрощенного дизайна, высокие окна, занимающие практически всю противоположную от входа стену с видом на бассейн. Фортунато округлил бровь, но не от удивления перед представшим вычурным интерьером. Его внимание привлекла фигура, сидящая у окна и сразу пришли на ум строки из известного романа в стихах:

…Ни красотой сестры своей,

Ни свежестью её румяной

Ни привлекла б она очей.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

Глядя на утончённый силуэт, Фортунато мысленно прогнал невольную ассоциацию, поморщился, вспомнив грустный конец Пушкинского шедевра. Всё в девушке было изящно: миниатюрный нос и кукольные губы, русые волосы, убранные в шиньон на затылке, осанка как у балерины, платье пастельного цвета. Она была полной противоположностью загорелой Сильвии – светящейся, бледной, прозрачной луной. Казалось, что девушка не принадлежала этому веку, а жила в эпоху Романтизма. Хотелось смотреть лишь на неё.

Аллегра читала книгу и не обратила внимание на вошедших. Фортунато присел на софу изумрудного цвета и уже не сводил взгляда с видения. Сильвия заняла кресло, но не в обычной позе, а поперёк, закинув ноги на один подлокотник и опершись спиной о другой. У подножия кресла на трёх пуфах сидели три йоркширских терьера в футболках красного, зелёного и синего цвета.

«Это мои Элвин, Саймон и Теодор. Мои детки. Обожаю мультфильм «Элвин и бурундуки». Я поэтому и назвала себя Сильвией, как анаграмма Севиль, фамилии Дэйва, который усыновил милых питомцев. Ты кстати на мультяшного Дэйва похож. Вот если ты меня спросишь, кто идеал моего мужчины, я отвечу – Дэйв Севиль. Я тебя не шокирую? Я немного зажигательно экстравагантна…»

Фортунато вздохнул, пожал плечами: «Это твоя работа – изображать инфантильность и наивность. Меня больше поражают эти по-светски выдрессированные животные, впечатляет невозмутимость твоих собак и моей кошки…»

Сильвия расхохоталась, закинув голову назад. Она умело балансировала между вульгарностью и непосредственностью, пользуясь красотой и молодостью как шестом эквилибриста.

«Я тебя обожаю. Ты такой шутник! Что ты уставился на Аллегру? Она же как истукан, бесчувственная кукла.» И поёжилась.

Тут Аллегра оторвала свои серые глаза от страниц и Фортунато почувствовал холодок, пронизывающий всё тело. Именно таким было выражение насмешливого и вероломного лица Аллегры: замораживающим. Фортунато ощутил, что девушке доставляет удовольствие видеть боль и насилие, и возможно даже их причинять.

«Я просто изучаю», не отрывая взгляда, ответил инспектор. «Таков характер. Зачем она тебе нужна?»

Сильвия, не задумываясь, ответила: «Ну как же, для антуража. Она словно придворная дуэнья девятнадцатого века. Что ты думаешь, восприятие у всех одинаковое. И потом, родственница. Из Америки. Только непонятно, что в голове у мужчин, тут сидит пятый размер, щедро наделённый природой, а вам подавай водянистые глаза.»

Фортунато рассмеялся: «Да перестань, глаза просто слепит смотреть на твоё великолепие.»

Сильвия довольно и жеманно отмахнулась: «Вот так-то лучше.»

Фортунато поднялся, чтобы вблизи произвести инспекцию, девушка его заинтриговывала настолько, что он позабыл зачем сюда пришел. Он представился и Аллегра тоже назвала своё имя.

«Позвольте поинтересоваться, что читаете?» Она молча закрыла книгу и протянула её инспектору.

«Покойный Маттиа Паскаль», – едва прошептала Аллегра. Произведение Луиджи Пиранделло, входящее в классику итальянской литературы двадцатого века. Фортунато не удержался от цитатничества и открыл последние страницы книги, без труда нашел нужную строку.

«Вне установленного закона, вне тех частных обстоятельств, радостных или грустных, которые делают нас самими собой … жить невозможно.» И от себя добавил: «Крайне актуально.»

Фортунато вернул книгу Аллегре. Его начинала забавлять ситуация. Вернувшись на место, Фортунато обратился к Сильвии:

«Ну и когда ты думаешь представить мне Донну Аталанту? Согласись, любопытное имя, я бы сказал, редчайшее…»