Убийство в старом доме

— Я тоже там был, хотя вы меня не помните. Я подарил вам мой счастливый сланец с отпечатком папоротника. Вы его, наверное, выбросили.

Внезапная вспышка осветила прошлое, как молния на ночном небе. Я увидела темноволосого мальчишку с запачканными сажей лицом и одеждой.

— Я вас помню! — медленно произнесла я. — А ваш счастливый сланец до сих пор у меня. Но как… — Я велела себе замолчать, потому что следующие мои слова были верхом бестактности.

Он меня опередил:

— Как я попал оттуда сюда? Когда погиб тот малыш, правительство уже издало закон, запрещавший брать на работу в шахту детей до десяти лет. Мальчику, который погиб, — звали его Дейви Прайс, и я хорошо его помню — десяти еще не было. Ваш отец из-за того случая поднял большой шум. В результате компания уволила всех детей, кому еще не исполнилось десять. Нам с Джо Ли в то время было по девять лет. Ни один из нас не сожалел, что больше не придется спускаться под землю, зато нашим семьям пришлось туго без нашего жалованья. Ваш отец все прекрасно понимал…

Взгляд инспектора скользнул по стеллажу напротив, плотно уставленному книгами.

— Большинство шахтеров не умеют ни читать, ни писать, а вместо подписи ставят крестик. Вы это, наверное, знаете.

— Ну да… — Мне стало не по себе. — Но они не виноваты в том, что для них не строят школ!

Инспектор Росс снова посмотрел на меня в упор с обескураживающей прямотой.

— Да зачем образование детям шахтеров? Так скажет большинство. Образование только внушит им мысли, которые не соответствуют их положению.

— По-моему, глупейшего довода я еще не слышала, — парировала я. — Мой отец, во всяком случае, его нисколько не поддерживал! Я знаю, что он изо всех сил старался убедить богатых горожан собрать деньги и открыть благотворительную школу, как в других местах. И он огорчался, что его затея не удалась.

Я удивилась, потому что мне показалось, что Росс хихикнул, хотя на его лице не было улыбки.

— Мой отец умел лишь ставить крестик вместо подписи, хотя мама пыталась научить его писать. Да, моя мать была грамотной!

Я покраснела. Наверное, на моем лице явственно отразилось изумление.

— Когда она была девочкой, — продолжал инспектор Росс, — приходской священник открыл в нашем поселке воскресную школу для детей бедняков. Научившись читать и писать, мама, в свою очередь, стала обучать грамоте детишек помладше. Потом она научила грамоте и меня, а после смерти отца стала немного зарабатывать, обучая детишек в нашем шахтерском поселке, чьи родители могли заплатить за обучение и считали, что дело стоит лишних расходов. Узнав, что мы остались без работы, доктор Мартин вначале стал приискивать нам другие рабочие места. Но когда он узнал, что мы с Джо бегло читаем и у нас хороший почерк, он объявил, что наше образование не должно пропасть даром. — Росс поморщился. — Отлично помню, как он пришел к нам домой и устроил нам форменный экзамен. Сначала мы оба читали ему вслух, потом писали под его диктовку. Он долго беседовал с нами и, наконец, отпустил. Мы убежали на улицу, не понимая, что же происходит. Потом мы узнали, что он собрался оплатить наше обучение. Родители Джо вначале колебались, но, когда моя мать сказала им, что собирается принять предложение доктора, они тоже согласились. Вот так мы с Джо в новых ботинках, за которые заплатил ваш отец, — на его лице мелькнула улыбка, — пошли в начальную школу нашего городка и вскоре узнали, насколько мы невежественны! Нам надо было учиться втрое усерднее остальных, чтобы не остаться на второй год. У нас был мощный стимул… Знаете, первые недели в школе мы уставали больше, чем в шахте. Но благодаря своему усердию я, окончив школу, сумел несколько лет прослужить клерком. Потом, в восемнадцать лет, я приехал в Лондон искать счастья.

Он широко улыбнулся и вдруг как будто успокоился и стал совсем другим. Видимо, ему приятно было хоть ненадолго забыть о своем профессиональном долге. Но во второй раз я вспомнила, что уже видела у него на лице такую улыбку.

— Как Дик Уиттингтон[4], — продолжат он, — я был убежден, что лондонские улицы вымощены золотом. Но вместо золота увидел грязь, а житье здесь оказалось дорогим. Я поступил на службу в полицию. В то время им не хватало людей. Благодаря вашему отцу я не только получил достаточное образование, но был образован гораздо шире, чем большинство рекрутов. По вечерам я усердно штудировал книги, чтобы расширить свой кругозор. Я быстро достиг чина сержанта, а в прошлом году — инспектора, став одним из самых молодых инспекторов полиции.

Я уловила в его голосе нотки скромной гордости, вне всяких сомнений заслуженной.

Поступок отца, который так помог Бену Россу, был для него типичен. Из-за его благотворительности, проявленной к чужим людям, я осталась без гроша, за что я его, впрочем, не осуждала.

— Отец бы гордился и радовался, узнав о ваших успехах, — сказала я.

— Я твердо решил преуспеть, — серьезно ответил мой собеседник, — потому что доброта доктора Мартина открыла для меня двери в другой мир.