Убийство в теологическом колледже

Я рада, что обо всем рассказала. Мне было бы некомфортно продолжать здесь жить, зная то, что знаю, и не имея возможности поделиться, при этом каждую секунду сомневаясь, правильный ли сделала выбор. Теперь как камень с души упал. Так странно, ведь если бы Эрик не принес мне этот лук, вещи не встали бы на свои места, и я бы ничего не вспомнила. День выдался утомительный, я очень устала, наверное, даже слишком, и теперь будет трудно заснуть. Думаю, посмотрю начало «Ньюснайт», а потом пойду лягу.

Она взяла со стола записную книжку и положила ее в ящик. Потом сменила очки на более удобные для просмотра телевизора, включила его и устроилась в кресле с высокой спинкой, на подлокотнике которого покоился пульт дистанционного управления. Слышала она уже не так хорошо. Пока женщина не отрегулировала громкость и не закончилась вступительная мелодия, телевизор почти орал. Она бы, наверное, так и заснула в кресле, даже попытка встать и перебраться в кровать казалась выше ее сил.

Она почти клевала носом, как вдруг почувствовала порыв холодного воздуха и скорее интуитивно поняла, чем услышала, что кто-то вошел в комнату. Задвинулся дверной засов. Вытянув голову за боковину кресла, она увидела гостя и произнесла:

– А, это вы. Наверное, удивились, что у меня горит свет. Я как раз подумывала идти спать.

Человек подошел к креслу сзади, и женщина, ожидая ответа, подняла голову и посмотрела вверх. Потом на нее надавили руки, сильные руки в желтых резиновых перчатках. Они зажали ей рот, закрыли нос и силой прижали голову к спинке кресла.

Она поняла, что это конец, но страха не было, лишь безграничное удивление и усталое смирение. Бороться было бесполезно, да и желания такого она не испытывала. Хотелось уйти в мир иной легко, быстро и без боли. Последнее, что она ощутила на земле, – холодная гладкость перчатки на своем лице и бьющий в ноздри запах латекса. А сердце тем временем, стукнув в последний раз, затихло.

5

Во вторник 17 октября ровно без пяти минут десять отец Мартин направился из маленькой комнатки в башне, которую занимал в южной части главного корпуса, вниз по винтовой лестнице и по коридору к кабинету отца Себастьяна. Последние пятнадцать лет каждую неделю по вторникам в 10 утра проходило собрание священников. Отец Себастьян делал доклад, обсуждались возникшие проблемы и затруднения, согласовывались детали воскресной обедни и других служб, проводимых на неделе, думали, кого приглашать следующим читать проповедь, и рассматривали мелкие административно-хозяйственные дела.

Потом на личную встречу с отцом Себастьяном вызывали старшего студента, который сообщал, что хотели обсудить студенты: любые мнения, поводы для недовольства или идеи. А затем он получал инструкции и информацию от педагогического состава, в том числе и подробности служб на следующую неделю. Участие студентов этим и ограничивалось.

В колледже Святого Ансельма придерживались устаревшей трактовки in statu pupillari[2], здесь четко соблюдали границы между учителями и учениками. Несмотря на это, сам режим был, на удивление, легким, особенно в отношении субботнего выходного: студентам следовало покинуть колледж не раньше, чем закончится пятичасовая вечерня в пятницу, и без опозданий вернуться к десятичасовой обедне в воскресенье.

Кабинет отца Себастьяна располагался над крыльцом и выходил окнами на восток; из него, в просвет между двумя позднеготическими башнями, можно было любоваться морскими просторами. Для кабинета он был великоват, но – как ранее поступил и отец Мартин – чтобы не нарушать пропорции помещения, священник отказался ставить перегородки. Соседнюю комнату занимала секретарь, мисс Беатрис Рэмси. Она работала со среды по пятницу, при этом успевая за три дня сделать столько, сколько у большинства секретарей заняло бы пять. Добродетель и набожность этой женщины средних лет достигали устрашающих масштабов, и отец Мартин постоянно переживал, как бы нечаянно не пукнуть в ее присутствии. Она была совершенно предана отцу Себастьяну, но без всяких проявлений сентиментальности и неловкости, которые иногда характеризуют чувства старой девы к священнику. Даже более того, казалось, что мисс Рэмси больше уважает кабинет, а не человека, и считает частью своих обязанностей поддерживать отца Себастьяна в хорошей форме.