Убийство в теологическом колледже

Единственным членом паствы на повечерии был Дэлглиш. Он нашел себе место в правом проходе посередине и стал наблюдать, как Генри Блоксэм в белом саккосе зажег две свечи на алтаре и ряд свечей в стеклянных колпаках вдоль мест для певчих. Еще до прихода Дэлглиша Генри отодвинул засов на огромной южной двери, и коммандер сидел тихо, ожидая услышать за спиной ее резкий скрип. Но никто – ни Эмма, ни персонал, ни гости – так и не объявился. Он сидел один в сгустившейся тишине тускло освещенной церкви, и грохот шторма казался таким далеким, будто принадлежал другой реальности.

Наконец Генри зажег свет над алтарем, и ван дер Вейден окрасил застывший воздух своим сиянием. Генри преклонил колено перед алтарем и возвратился в ризницу. Спустя пару минут появились четыре священника, за ними шли студенты и архидьякон. Фигуры в белых саккосах передвигались почти бесшумно, с неторопливым достоинством заняли свои места, и голос отца Себастьяна нарушил тишину первой молитвой.

– Всемогущий Боже, даруй нам тихую ночь и хороший конец. Аминь.

Зазвучал григорианский распев. Службу провели с той безупречностью, какая достигается глубоким знанием и постоянной практикой. Там, где надо, Дэлглиш стоял. Там, где надо, преклонял колено и присоединялся к молитве: роль пассивного наблюдателя его не устраивала. Все мысли о Рональде Тривзе и о смерти он выкинул из головы. Он пришел сюда не как полицейский и был обязан освободить свое сердце, наполнив его лишь смирением.

После последней коллекты, но перед благословением архидьякон поднялся со своего места, чтобы прочитать проповедь. Он предпочел встать перед алтарной оградой, а не за кафедру или за аналой. Дэлглиш отметил, что это к лучшему – иначе он бы обращался к пастве, состоящей из одного человека, человека, к которому он, без сомнения, меньше всего хотел обращаться. Короткая, но убедительная проповедь заняла меньше шести минут и была прочитана спокойно, словно архидьякон понимал, что нежеланные слова только выигрывают в силе, если произносить их тихо. Темноволосый, бородатый, он стоял словно ветхозаветный пророк, а его зрители, облаченные в саккосы, сидели как каменные изваяния и не поднимали на него глаз.

Темой проповеди архидьякон избрал христианское наставничество в современном мире. Он подверг резкой критике все идеи, которые колледж Святого Ансельма проводил более сотни лет и которые поддерживал отец Себастьян. Основная мысль была выражена четко и ясно. Чтобы выжить и продолжать служение в жестокое, тревожное время все возрастающего атеизма, церковь должна вернуться к основам веры.

Современному наставнику не следует идти на поводу у архаичного, хотя и красивого языка, в котором большая часть слов скорее затемняет, нежели раскрывает подлинную сущность веры. Есть соблазн переоценить умственные способности и умственные достижения, и тогда теология станет неким философским упражнением в оправдании скептицизма. Также существует искушение уделять излишнее внимание обряду, облачению, спорным вопросам самой процедуры, музыкальному мастерству. Все это часто превращает церковную службу в публичное представление. Церковь – не социальная организация, призванная отвечать стремлениям среднего класса к красоте и порядку, пробуждать ностальгию и создавать иллюзию духовности. Только возврат к истине Священного Писания поможет церкви удовлетворить потребности современного мира.

Закончив проповедь, архидьякон вернулся на свое место, а студенты и священники преклонили колени, пока отец Себастьян возносил последнюю благодарственную молитву. После того как процессия покинула церковь, вновь объявился Генри. Он погасил свечи, выключил свет над алтарем, а потом подошел к южной двери, чтобы любезно пожелать Дэлглишу доброй ночи и закрыть за ним дверь. Больше они не обмолвились ни словом.

Дэлглиш услышал скрежет железа. Вновь его отгораживали от чего-то, что он никогда полностью не понимал и не принимал, и что в конце концов теперь заперли на засов. Стены галереи защищали коммандера от разыгравшейся стихии; миновав несколько ярдов, отделявших церковь от «Иеронима», он отправился спать.

Книга вторая

Гибель архидьякона

1

После повечерия архидьякон задерживаться не стал. Молча переодевшись с отцом Себастьяном в ризнице, он буркнул «доброй ночи» и вышел в открытую ветрам галерею.

Двор представлял собой водоворот шума и ярости. Только начавшийся дождь уже прекратился, но сильный юго-восточный ветер, набирая силу, налетал порывами и кружил вокруг каштана, шуршал в вышине листвой и гнул толстые ветви так, что они взмывали вверх и опускались вниз с величавой неторопливостью траурного танца. Более хрупкие ветки и веточки ломались, падая на булыжники словно палки от использованных фейерверков. Облетевшие листья катались и крутились по двору, и хотя до южной галереи они еще не добрались, но уже скопились влажной кучей перед дверью в ризницу и у стены северной галереи.