Убийство в теологическом колледже

– Мистер Арбетнот, – спросил Дэлглиш, – вы абсолютно уверены, что заперли дверь в главный корпус из северной галереи, когда пошли к своему другу?

– Я абсолютно в этом уверен. Мистер Пилбим обычно проверяет двери примерно часов в одиннадцать, когда запирает парадную дверь. Он сможет подтвердить, что она была закрыта.

– И до утра вы изолятор не покидали?

– Нет. Всю ночь я провел там. В полночь мы с Питером погасили ночники и улеглись спать. Не знаю, как он, а я спал крепко. Проснулся незадолго до шести тридцати и увидел, что Питер еще спит. Когда возвращался к себе в комнату, то встретил отца Себастьяна, выходящего из кабинета. Кажется, он не удивился, увидев меня, и не спросил, почему я не уехал. Теперь я понимаю: его голова была забита совсем другими вещами. Он просто велел всех обзвонить – студентов, персонал и гостей – и попросить прийти в библиотеку в семь тридцать. Я помню, что спросил: «А как же заутреня, отец?» А он ответил, что заутреня отменяется.

– Он как-нибудь объяснил, почему нужно всех созвать? – спросил Дэлглиш.

– Нет, никак. Я узнал, что произошло, только когда присоединился ко всем в библиотеке в семь тридцать.

– И вы больше ничего не хотите нам рассказать, совсем ничего, что могло бы иметь отношение к смерти архидьякона?

Повисла долгая пауза, в течение которой Арбетнот пялился на свои руки, сжатые в замок на коленях. Потом, словно приняв какое-то решение, он поднял глаза и внимательно посмотрел на Дэлглиша.

– Вы задаете много вопросов. Я знаю, у вас такая работа. Могу я тоже задать один?

– Конечно, – отреагировал Дэлглиш, – хотя не могу обещать, что вы получите на него ответ.

– Дело вот в чем. Очевидно, вы – в смысле полиция – верите, что архидьякона убил тот, кто находился в колледже прошлой ночью. Должно быть, у вас есть на то причины. Хотя разве не более вероятно, что в церковь пробрался кто-то извне, может быть, чтобы что-то украсть, а тут неожиданно нагрянул Крэмптон? В конце концов, это место не охраняется. Он бы без проблем попал во внутренний двор. И, вероятно, без проблем залез бы в главный корпус и достал ключи от церкви. Любой, кто хоть раз у нас останавливался, мог знать, где хранятся ключи. Мне просто интересно, почему вы сосредоточились на нас – на студентах и священниках.

– Мы абсолютно непредвзяты, – ответил Дэлглиш. – Больше я ничего не могу вам сказать.

– Понимаете, – продолжил Арбетнот, – я тут раздумывал – хотя, конечно, мы здесь все только этим и занимаемся… Если архидьякона убил кто-то из колледжа, это должен быть я. Никто другой не стал бы, да и не смог бы. Никто не ненавидел его столь сильно и, даже если ненавидел, здесь никто не способен на убийство. Я думаю, а вдруг я сделал это в бессознательном состоянии? Может быть, я встал ночью, отправился в свою комнату и увидел, как он заходит в церковь. А потом я за ним пошел, мы сильно поссорились, и я его убил – разве такое невозможно?

– А почему вы так думаете? – В спокойном голосе Дэлглиша сквозило любопытство.

– Эта версия хотя бы имеет право на существование. Если здесь, как у вас говорят, «замешаны свои», тогда кто еще это мог быть? У меня даже есть улика. Вернувшись сегодня утром в свою комнату после того, как я всех обзвонил и попросил прийти в библиотеку, я понял, что ночью там кто-то побывал. За дверью валялась сломанная ветка. Если ее никто не убрал, она еще там. Вы перекрыли северную галерею, и я не мог проверить. Подозреваю, это может быть доказательством. Только вот доказательством чего?

– Вы уверены, что ветки не было в комнате, когда вы уходили после повечерия, чтобы проведать Питера Бакхерста? – спросил Дэлглиш.

– Уверен. Я бы ее заметил. Я бы не смог ее пропустить. Кто-то заходил в мою комнату после того, как я ушел к Бакхерсту. Должно быть, в какой-то момент я возвращался той ночью. А кто еще это мог быть в такой час, да еще и в грозу?

– А вы когда-нибудь в жизни страдали от кратко-временной потери памяти? – спросил Дэлглиш.

– Нет, никогда.

– И вы говорите правду, когда утверждаете, что не помните, чтобы убивали архидьякона?

– Да, клянусь вам.

– Могу вам сказать одно: тот, кто совершил это убийство, ни на минуту не усомнится в том, что именно он – или она – делали прошлой ночью.

– Вы имеете в виду, что утром мои руки были бы в крови, в прямом смысле в крови?

– Я имею в виду то, что сказал. Думаю, на сегодня достаточно. Если вы вспомните что-нибудь новое, пожалуйста, немедленно дайте нам знать.

Такой скорый от ворот поворот, как поняла Кейт, оказался для молодого человека полной неожиданностью. Не сводя с Дэлглиша глаз, Арбетнот пробормотал «спасибо» и скрылся.

Подождав, пока за ним закроется дверь, коммандер поинтересовался:

– Ну, так что это было, Кейт? Кто он: виртуозный актер или обеспокоенный и невиновный юноша?