Убийство в теологическом колледже

Они ждали молча. Дэлглиш обвел взглядом эту рационально обустроенную комнату и через открытую дверь разглядел кабинет: компьютер на столе, развернутый монитором к стенке, несколько серых шкафов для документов, книжные полки с переплетенными в кожу и педантично выстроенными в ряд томами. Ничего ненужного, никаких украшательств и показухи. Это была святая святых человека с сугубо интеллектуальными интересами, который любит жить в комфорте, в порядке. Усмехнувшись про себя, Дэлглиш подумал, что скоро здесь все будет вверх дном.

Они услышали, как отворилась входная дверь и через комнату в пристройку прошел Рафаэль. Через пару секунд за ним вошел и Грегори, теперь облаченный в брюки и темно-синюю свежевыглаженную рубашку, но еще со взъерошенными волосами.

– Наверное, лучше нам всем присесть, – сказал он.

Так они и поступили. Рафаэль, явно озадаченный, переводил взгляд с Грегори на Дэлглиша, но ничего не говорил.

– Я должен тебе кое-что рассказать, – сказал Грегори, посмотрев на сына. – Не я выбрал время, но полиция заинтересовалась моими личными проблемами сильнее, чем я ожидал. Так что не обессудь. 27 апреля 1988 года я женился на твоей матери. Ты можешь посчитать, что эта церемония должна была произойти двадцатью шестью годами ранее, как и полагается. Да, тут как ни старайся, а все равно прозвучит напыщенно. Рафаэль, я твой отец.

Рафаэль впился глазами в Грегори:

– Не верю. Это неправда.

Так стандартно и реагируют люди на шокирующие и неприятные известия.

– Не верю, – повторил он, на этот раз уже громче, но на лице было написано совсем другое.

Краска волной отлила от его лба, щек и шеи – настолько резко, что, казалось, нормальный кровоток повернул вспять. Молодой человек вскочил и застыл, переводя взгляд с Дэлглиша на Кейт, словно отчаянно искал опровержения. Даже мышцы лица будто мгновенно провисли и отчетливей проявились зарождающиеся морщинки. На секунду Дэлглиш впервые увидел черты, схожие с чертами его отца. У него не хватило времени осознать, какие именно, как они тут же исчезли.

– Какая банальщина, Рафаэль, – сказал Грегори. – Я уверен, мы можем сыграть эту сцену, не обращаясь за помощью к миссис Генри Вуд. Викторианская мелодрама мне никогда не нравилась. Разве я стал бы об этом шутить? У коммандера Дэлглиша есть копия свидетельства о браке.

– Но это не означает, что ты мой отец.

– Твоя мать за всю свою жизнь занималась сексом только с одним мужчиной. Со мной. И я признал в письме свою ответственность. Ей зачем-то понадобилось это небольшое подтверждение моей неосмотрительности. После свадьбы она отдала мне наши письма. Ну и, конечно, существует анализ ДНК. Хотя он вряд ли что-то опровергнет. Мне жаль, что тебе так неприятна эта новость.

Голос Рафаэля был холоден до неузнаваемости.

– И что произошло? Обычная история, как я понимаю. Ты с ней переспал, заделал ей ребенка, решил, что тебя не интересуют ни брак, ни отцовство, и самоустранился?

– Не совсем так. Никто из нас не хотел заводить ребенка, а пожениться мы не могли. Я был взрослым человеком, на мне и больше вины. Твоей матери было только восемнадцать. Разве твоя религия не основывается на идее всепрощения? Так почему бы ее не простить? Тебе было лучше с этими священниками, чем было бы с любым из нас.

Повисло долгое молчание, после которого Рафаэль произнес:

– Я мог бы стать наследником имущества колледжа.

Грегори посмотрел на Дэлглиша, и тот сказал:

– А ты и есть наследник, если только не всплывут какие-то правовые уловки, которые я просмотрел. Я проверил у юристов. Агнес Арбетнот написала в завещании: если колледж закроют, все имущество должно перейти к законным наследникам ее отца, не важно, по мужской или женской линии, при условии, что они являются причащающимися членами англиканской церкви. Она не написала «рожденным в законном браке», она написала «законнорожденным согласно английскому праву». Твои родители поженились после того, как положения Закона о легитимации 1976 года вступили в силу. Что делает тебя законнорожденным.

Рафаэль подошел к южному окну и молча замер, обозревая окрестности.

– Я привыкну, – сказал он. – Я привык к мысли о том, что мать подбросила меня, как кучу ненужной одежды в благотворительный магазин. Я привык к мысли, что не знаю имени своего отца, не знаю, жив он или мертв. Я привык к мысли, что меня воспитывают в теологическом колледже, тогда как у всех моих сверстников есть дом. И к этому я тоже привыкну. А сейчас все, что я хочу, – это больше никогда тебя не видеть.

Дэлглиш не знал, заметил ли Грегори, что голос сына на миг задрожал от волнения.

– Это можно устроить, – сказал Грегори. – Но не сейчас. Подозреваю, коммандер Дэлглиш захочет, чтобы я остался. Эта волнующая новость дает мне мотив. Как, собственно, и тебе.

Рафаэль, обернувшись, спросил:

– Это ты его убил?

– Нет. А ты?

– Бог мой, это просто смешно! – Он развернулся к Дэлглишу. – Я полагал, вы должны расследовать убийство, а не портить людям жизнь.

– Боюсь, одно часто тянет за собой второе.

Дэлглиш бросил взгляд на Кейт, и они вместе направились к двери.