Убийца-юморист

При этих словах он глянул на Ирину, а она - на него, словно бы в желании прочесть одобрение на лицах друг друга. Или мне это только почудилось? Я же все о своем, о своем...

На экране телевизора замела метель, завыла, застонала. У окна, лицом к метели, - женская фигура. Голос комментатора:

- Вечности нет для нас, живых людей... Но это так кажется. Вечность в нас самих, если мы умеем ценить и любить того, кто принес к нам счастье...

Метель сменяется колыханием белоснежной яхты на голубизне морских волн. На яхте, лицом к солнцу, - двое: Михайлов в белых брюках и белой рубашке и молодая его жена Ирина в белом кружевном, с огромной соломенной шляпой на голове. Шляпу она придерживает рукой за поля, а другой - обнимает своего любимого за талию. Улыбаются, смотрят друг на друга и снова в даль, которая, уж точно, сияющая...

Потом - он и она, держась за руки, поднимаются по лестнице, устланной пурпурной дорожкой, - идут на прием к... французскому премьеру. Вот и премьер с супругой. Ирина и премьерша целуются...

Мать честная! А дальше-то, дальше! Ирину и Михайлова принимает сам испанский король! Умереть можно от счастья! А каково было Ирине беседовать с Патриархом всея Руси! А вот чета Михайловых среди звезд американского кино, то есть в Голливуде! На Ирине прекрасное платье из черного бархата, обнажающее её плечи и спину почти до пояса, на котором особенно ярко сверкает бриллиантовая брошь... Уж, конечно, бриллиантовая, а то какая же...

Я, признаюсь, упивалась чужой жизнью, которая недоступна мне, как и миллионам других российских женщин. Я искренне изумлялась неожиданному и столь блистательному повороту Судьбы мало кому ведомой Ирины Аксельрод! Как говорится, из грязи да в князи!

Щипнул вопросец: "Она заранее знала, что с Михайловым вознесется в самые верхние слои атмосферы? Или сама удивилась, когда обнаружила, что автоматом попадает в сливки общества?"

Разумеется, после того, как эта оригинальная пара. С высокой горы наплевавшая на пресловутое общественное мнение, появилась среди нашего отечественного бомонда, впритирку к Ростроповичу, Глазунову, Вознесенскому и прочим, - у меня уже не было сил даже нашептывать про себя: "Ну надо же!" Лишь когда наш президент приспосабливал какую-то награду к лацкану "большого общественного деятеля и большого писателя", когда президент принаклонился перед Ириной, затянутой в бежевый, строгий костюм, чтобы поцеловать ей руку, я ахнула уже вслух:

- Обалдеть! Прямо обалдеть!

Хотя, по правде, что тут особого? Выдающиеся мужья уж непременно тешат самолюбие жен открывающимися перед ними перспективами, вводят в круг, так сказать, высшего света...

Передача о Михайлове завершилась сугубо ностальгической нотой: балалаечный наигрыш, призванный, судя по всему, углубить нашу зрительскую мысль о преданности Михайлова родной русской земле, и видеоряд соответствующий: чернильница в форме самовара, чистый лист бумаги, стопка книг, а у распахнутого окна, спиной к зрителям, лицом к перебелкинским соснам и березам, - силуэт женщины, разумеется, вдовы писателя...

Я вырубила телевизор. У меня разболелась голова. Я окончательно запуталась во всем, что называется "работа над материалом". Я чувствовала полную свою беспомощность перед всем этим навалом фактов, событий, перед чередой людей, с которыми столкнулась по ходу дела. Мне больше ни с кем не хотелось общаться. Решила и про Веру-Верунчика: "Небось, не прокиснет до утречка. Девушка в самом соку, ядрененькая. Позвоню, как встану".

Из последних сил заползла под простыню. А вот занавеску закрыть, чтоб в комнату так нагло не заглядывала полная луна, яркая, словно раскаленная добела сковорода, - не смогла, рука как поднялась, так и упала. Сон тотчас сдунул меня с этой планеты и прямиком в какую-то черным черную, но теплую дыру мироздания, где тела твоего нет, а одно мягкое вселенское колыхание то ли под музыку Вивальди, то ли под далеко-далекие балалаечные переборы...

И почти сразу я вскочила как полоумная. Но на самом-то деле вовсе не сразу, а проспав часов шесть. Возможно, это луна вынудила меня вернуться к брошенным, было, проблемам и загадкам. Ее ядовитенький свет проел веки у спящей красавицы и добрался до зрачков.

- Ладно, - сказала я ей, - так и быть, скажу тебе "спасибо". Действительно, надо на свежую голову разобраться, что к чему и куда бежать или семенить дальше.