Убийца поневоле

Он развернул часы и разложил на полу возле себя нужные инструменты, которые захватил из мастерской. Просверлил в коробке маленькое отверстие и вставил туда две медные проволочки, напоминавшие усики какого-то насекомого. Через них смерть войдет в коробку, чтобы тут же совершить свое черное деяние.

Покончив с этим, он прежде всего завел часы, поскольку заниматься этим после подсоединения к коробке было бы опасно. И сделал это искусными, экономными движениями руки профессионала: недаром же он был часовщиком. Часы при заводке звучали в тихом подвале зловеще. Эти мерные звуки «крик-краак», «крик-краак», которые обычно ассоциируются в нашем сознании с ночным сном, миром, покоем, безопасностью, теперь предвещали уничтожение. Так и было бы воспринято это любым другим человеком, если бы он здесь появился и знал, что тут готовится. Но здесь не было никого, кроме него. И они для него звучали совсем не зловеще, а, напротив, приятно.

Он установил будильник на три часа. Но на этот раз все будет совсем не так, как всегда. Вместо того чтобы издать безобидный звонок, когда часовая стрелка дойдет до трех, а минутная замрет на двенадцати, часы приведут в действие присоединенные к ним батареи, и те выполнят свою роль. Дадут искру — только одну маленькую, чуть заметную искру, — и конец. Произойдет то, что и было намечено. Взрывная волна достигнет города, где находится его мастерская, задрожат стекла витрины, и, может быть, один или два самых чувствительных часовых механизма остановятся. А люди на улицах будут собираться группками и спрашивать друг друга: «Что это такое?»

Они так никогда и не узнают, что в тот момент, кроме нее, в доме был еще кое-кто. Единственное, в чем у них не будет никаких сомнений, так это в том, что в такое время она должна была быть дома. На том месте, где только что стоял их дом, они увидят воронку в земле и разбросанные вокруг обломки уничтоженного взрывом здания.

Он удивлялся, почему другие не делают то же самое, что и он. Они просто не понимают, от чего могли бы избавиться. Или недостаточно умны, чтобы самим придумать такую штуку, как это устройство. И, размышляя об этом, он поставил время на будильнике по своим карманным часам: 1.15, после чего снял заднюю крышку, в которой еще в мастерской предусмотрительно просверлил маленькую дырочку. Потом продел туда проволочки-усики и, избегая неосторожных движений, присоединил их к соответствующим деталям часового механизма. Это было очень опасно, но руки, искусные в подобного рода вещах, не подвели его. Ставить на место крышку будильника было совсем не обязательно: результат будет один и тот же — независимо от того, открыта она или закрыта. Но он все-таки сделал это, потому что душа мастера требовала, чтобы все было доведено до конца. Казалось, что устройство, стоявшее перед ним на полу, не имело никакого отношения к тому, что он задумал, так невинно выглядела эта коробка из-под мыла, из которой слышалось мерное тиканье часов. С того момента, как он вошел, прошло всего десять минут. Оставалось всего час и пятьдесят минут.

Смерть уже витала над домом.

Он стоял и смотрел на свою работу. Потом кивнул, отступил шаг назад и снова кивнул. На расстоянии, пусть и небольшом, устройство показалось ему еще красивее. Поднявшись по лестнице, он оглянулся. У него было очень хорошее зрение, и поэтому с места, где стоял, он мог разглядеть каждое деление на циферблате. Одна минута уже прошла.

Он слегка улыбнулся и уверенной походкой, ни от кого не таясь и без всякого страха, как человек, который чувствует себя хозяином в своем доме, направился к двери. Голова его была вскинута вверх, плечи расправлены.

Пока он был в подвале, до него не доносилось сверху никаких посторонних звуков, а сквозь тонкий пол любой шорох был хорошо различим, он это знал по опыту. Было бы слышно даже, если бы наверху открылась или закрылась дверь, и тем более от его внимания не ускользнуло бы, если бы кто-то начал расхаживать по дому. Ну а если бы кому-то вздумалось вдруг заговорить в одной из комнат, то из-за какого-то необъяснимого акустического эффекта он бы не только услышал голос, но и разобрал слова. Достаточно сказать, что, находясь внизу, в подвале, он совершенно отчетливо слышал, о чем вещал по радио несравненный Лоуэлл Томас.[1]

Вот почему он оказался совсем не подготовленным к тому, что, открыв дверь подвала и выйдя в холл нижнего этажа, услышит чьи-то мягкие шаги на втором этаже. Тихую неуверенную поступь, как у Робинзона Крузо, когда тот пробирался осторожно по лесу. Он застыл, словно столб, прислушиваясь и надеясь, что все это ему показалось. Но это было не так. Он услышал звук то ли задвигаемого, то ли выдвигаемого ящика комода, а потом легкое позвякивание стекла, будто кто-то передвигал предметы на туалетном столике Фрэн, его жены.