Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

Гранта провели через помещение кассы, и позади станции, на маленьком мощеном дворике, он узрел некое сооружение, в котором ему предстояло путешествовать следующие пять часов и которое, если повезет, должно было доставить его в Гарни. Это был самый настоящий драндулет. Сразу за сиденьем водителя располагались три скамьи, из таких, какие принято ставить в исповедальнях и тюрьмах. Их долженствующую ускорить раскаяние жесткость слабо компенсировали набитые, похоже, опилками подушки, обшитые брезентом. К своему немалому изумлению, Грант обнаружил, что, кроме него, еще пять человек собираются ехать этим же видом транспорта. Грант стал было расспрашивать, нельзя ли здесь нанять автомобиль, однако выражение лиц его будущих спутников убедило его не только в тщетности этого намерения, но и в том, что оно было расценено как отсутствие у него какого бы то ни было такта. Здесь не привыкли с презрением относиться к почтовому вездеходу. Для обитателей тридцатишестимильного пространства между станцией и морским побережьем автобус был самым значительным явлением в жизни. Грант смирился с неудобствами, полагая, что комизм ситуации спасет его от скуки. Покуда же веселиться ему было явно не от чего. Он взобрался на сиденье рядом с водителем и решил надеяться на лучшее. Они двинулись по узким дорогам, которые то и дело пересекались шумными, несущимися со скал потоками, и тут Грант оценил всю серьезность замечания о том, что в пути всякое может случиться. По большей части дорога была настолько узкой, что не позволила бы разъехаться благополучно даже с детской коляской.

– Как вы поступаете, если что-то движется навстречу? – спросил он водителя.

– Когда я посторонюсь, когда – встречный.

Миль через пять Грант имел возможность убедиться собственными глазами в эффективности этого неизвестного ему правила дорожного движения: они встретились нос к носу с тягачом. Он был самым малым представителем этого рода машин, но в настоящей ситуации выглядел весьма солидно. С одной стороны у них оказался высокий холм, с другой – небольшая, но глубокая каменистая расщелина. Без малейших признаков досады их водитель дал задний ход, пока не отвел свой неказистый экипаж на площадку, где был свален дорожный лом; тягач невозмутимо проследовал мимо них, и путешествие было продолжено. За все остальное время им еще встретилось всего лишь два препятствия – оба в виде автомобилей. В первом случае они разминулись, так сказать, обоюдно подобрав юбки: колесо микроавтобуса съехало в канаву, а одно колесо встречной машины въехало на заросший кустарником каменистый выступ.

Во втором случае встречный транспорт оказался «фордом»; с проворством фокстерьера он ринулся прямо в болото, обогнул микроавтобус и как ни в чем не бывало снова выскочил на дорогу позади них – при этом водители еще успели обменяться им одним понятными приветствиями. Этот головокружительный трюк не вызвал у пассажиров ни малейшего удивления, и, хотя их экипаж к этому времени был полным-полнехонек, никто и слова не проронил. Такое явно было для всех явлением обыденным.

Перегруженность микроавтобуса заставила Гранта задуматься о том, как добирается до места тот, кто в него не попадает. Видимо, эти же опасения испытывала и маленькая женщина, поджидавшая их на обочине возле своего дома. Когда машина притормозила и водитель вышел, чтобы помочь ей взобраться, она бросила взгляд на заполненные людьми скамьи и боязливо спросила:

– Господи, Энди, как ты меня поместишь?

– Помолчи, – весело откликнулся Энди. – Еще не бывало, чтобы мы кого-нибудь оставили на дороге.

Грант понял, что в этих краях слово «помолчи» отнюдь не заключает в себе того обидного оттенка, как, например, в Лондоне. Здесь оно скорее носило характер полушутливого возражения, а в некоторых случаях явно выражало восхищение с долей недоверия. В устах Энди это значило, что старушка, что называется, горячится напрасно. И разумеется, он оказался прав: место для нее сыскалось, и при этом никого особенно не потревожили, за исключением разве что кур позади скамеек, кошелку с которыми чуть наклонили набок. Но и они, судя по их громкоголосому квохтанью, оставались в полном здравии – во всяком случае, вплоть до того момента, пока их гордый владелец, поджидавший машину у развилки уходившей в никуда дороги, не перегрузил их на свою тележку.

До Гарни оставалось еще несколько миль, когда Грант почуял запах моря: то был характерный запах водорослей, который особенно чувствуется в тех местах, где море глубоко вдается в сушу. Странно было ощущать его здесь, в столь непохожем на побережье месте. Еще невероятнее показалось, когда оно внезапно предстало перед ними в виде небольшого зеленоватого бассейна, зажатого со всех сторон горами. Лишь коричневая кайма водорослей на уходящих в глубину скалах говорила о том, что это океан, а не обычное озеро. Когда же с помпой, приличествующей самому главному событию суток, они въехали в Гарни, то в вечернем свете перед ними забелел уходящий вдаль песчаный берег, и на его серебристой глади тихо плескала сине-лиловая пенистая вода.