Убийца (Выродок)

— Да нет, не стоит…

Действительно, плавки ему были ни к чему.

Воздух обжигал. Насколько хватало глаз, справа и слева простирался только этот выцветший пляж, в который вгрызалось зеленое море. И — никого. Мы были в полном одиночестве.

Я вздохнул полными легкими, но это не дало мне ожидаемого ощущения бодрости.

Я подобрал большой голыш странной формы — сдавленный посредине, как некоторые картофелины.

Рапен шел впереди меня. Его волосы развевались по ветру. Он выглядел счастливым.

Ненависти я не испытывал. Я был спокоен, как хороший мастер, выполняющий работу, для которой рожден.

Я отвел руку назад, изогнулся, как дискобол, и изо всех сил опустил камень ему на затылок.

Шок получился мгновенный. Он сразу же упал ничком.

Я бросил камень и боязливым пальцем дотронулся до раны. Все основание черепа сделалось необычно мягким… Он попал в нокаут раз и навсегда.

По лицу у меня струился пот. Не от волнения — я хранил олимпийское спокойствие, — а от этой безжалостной жары. В небесах не было ни одной птицы, в море — ни одного паруса. У меня создавалось странное впечатление, что я — последний человек на нашей дурацкой планете. От этого делалось как-то не по себе и даже слегка захватывало дух.

Я посмотрел вокруг. Позади, метрах в тридцати, возвышался холмик из красноватых камней. Я ухватил Рапена за руку и оттащил туда. Потом приступил к грязной работе. Сначала его следовало раздеть. Шмоток на нем было немного: свитер, брюки и трусы.

Я уложил его головой на широкий плоский камень, потом, поднатужившись, поднял на полметра приличный обломок скалы и уронил его на рожу покойника. Из-под обломка брызнуло во все стороны. Я снова поднял камень, чтобы посмотреть, что получилось. Я должен был это увидеть: не из садизма, а потому что мой план требовал сделать его лицо неузнаваемым.

На этот счет я мог больше не беспокоиться: его башку раздавило, как помидор. На месте лица была неописуемая багровая каша, из которой торчали клочки светлых волос.

От этого мне стало малость противно, и я снова накрыл это гадкое месиво тем обломком скалы. Потом насобирал деревяшек, которые море всегда выбрасывает на берег. Я сложил их в кучу, бросил сверху свитер, брюки, трусы — и поджег. На такой жаре можно было поджечь даже снеговика. Деревяшки мигом затрещали и запылали, как факел.

Когда как следует разгорелось, я сунул в огонь обе руки Рапена. Что делать — того требовал мой план. Из костра потянуло противным запахом горелой свиной щетины. Я похвалил себя за то, что выбрал такой дикий уголок: этот запах должен был разноситься очень далеко.

Когда огонь догорел, от одежды осталась лишь кучка черного пепла. Руки трупа тоже почернели. Его вздувшиеся поджаренные ладони потрескались, как картошка в печи. Попробуй-ка сними с него теперь отпечатки…

Я осмотрел местность. Чтобы увидеть труп, нужно было наткнуться прямо на него. Я понял, что «Роберту» вряд ли найдут в ближайшие дни, если, конечно, не произойдет никакого каприза судьбы. А к тому времени жаркое солнце превратит мертвеца в такое, чему и название-то нельзя будет подыскать. С опознанием карабинерам придется подождать. Подождать, пока рак на горе свистнет…

Я разделся и нырнул в море. Вода оказалась очень теплой. Я перевернулся на спину, раскинув руки и ноги. Ощущение было чертовски приятное — будто лежишь на качающейся перине. В глазах стояло небо — светло-голубое, почти белое.

Освежившись и отдохнув, я оделся и пошел к машине.

При виде ее у меня возникла соответствующая реакция: я испугался. На меня напала противная паника, с которой удалось справиться далеко не сразу. Эта машина, стоявшая среди такого марсианского пейзажа, бросалась в глаза, как гора Сен-Мишель! Нужно было сматываться, и как можно скорее.

Я уселся за руль и нажал на стартер, который успел хорошо разглядеть по дороге сюда, Мотор чихнул — и все. Мне показалось, что волосы у меня на башке встают дыбом. Я мгновенно сообразил, что ключ зажигания остался у Робера в кармане. Тогда я не догадался обшарить его брюки, но теперь вспомнил, как он вытащил ключ из замка, прежде чем выйти из машины: это автоматический жест любого водителя.

Без ключа я уехать не мог и продолжал дрожать от страха. Я не находил в себе мужества снова подойти к той дохлятине, которая уже начала гнить на галечном пляже. Но что было делать?..

Я бегом вернулся обратно. Мое сердце будто сорвалось с привычного места и разгуливало в груди, как пацан на перемене.

При моем приближении в воздух с недовольным жужжанием поднялась целая эскадрилья зеленых мух. На их пиру я был незваным гостем. Они только начали читать праздничное меню, а я взял да и испортил им банкет…

Но когда они поняли, что мне нет до них никакого дела, то снова обсели неподвижного голого человека. Я начал лихорадочно разгребать пепел. Ох и воняло же от него! Этот запах услышишь, даже если ноздри залепишь пластилином. Его чувствуешь не одним только шнобелем — всей своей полезной площадью. Он проникает в тебя через поры…