Убийцы и те, кого так называют

– После всего, что я натворил? – заупрямился Джек. У него в голове застучал деревянный молоточек, каким судья обычно призывает к порядку во время оглашения приговора.

Тарквин махнул на него рукой.

– Ничего ты такого ужасного не сделал, – заявил он авторитетно.

Похвала прозвучала неожиданно от человека, совершенно для этого не подходящего.

– Знаешь, я уже давно хотел сказать тебе, если это, конечно, ещё имеет значение. – Тарквин лёг и вернулся к созерцанию потолка. Он провёл в этой позе несколько дней и уже достаточно насмотрелся на унылое полотно, но рисунки из сырости и переплетения паутины в углах таили в себе ещё много тайн.

– Что? – Джек вспомнил, как сильно устал, и повторил движение. Можно было представить, что они вдвоём валяются на лугу и рассматривают россыпь звёзд на ночном небе. Романтика – идеальная обстановка, чтобы обсуждать одну общую даму сердца.

– Когда Грэйс ранили, когда она ещё не совсем пришла в сознание, – сказал Тарквин тихо, но отчётливо, – сражаясь за жизнь, она несколько раз произнесла твоё имя.

Молоточек в голове Джека последний раз громко ударил о деревянную подставку и превратился в бесшумную пыль.

– Правда? – на всякий случай переспросил он.

– Чистая, – подтвердил Тарквин, – но, если ты ещё раз полезешь к ней целоваться, я за себя не отвечаю.

Джек рассмеялся.

– Больше не буду, – пообещал он совершенно искренне.

Отвернувшись к стене, Джек быстро уснул. Ему снились настоящие драконы, которые плавно скользили по дну Зелёного моря под звуки лютни, и воображаемый кот, такой пушистый, какими могут быть только воображаемые коты. И больше ничего.

11

Фантазии о способах убийства

Наверное, прошло уже много часов. Судя по меняющемуся цвету неба за окном, сначала наступил вечер, а потом ночь. Как это всегда и случалось.

Грэйс не помнила, смогла ли она за всё это время хоть раз пошевелиться. С тех пор как Саймак, достигший крайней степени недовольства, привёл её в свой кабинет и закрыл снаружи на ключ, Грэйс так и лежала на диванчике с мягкой обивкой. Поза была неудобной, рука неестественно изогнулась, но у Грэйс не было сил, чтобы искать новое положение или чтобы вытирать слёзы, солёность которых разъедала кожу на щеках.

От подушки исходил знакомый, почти родной запах. Удивительно, Джек ведь давно не курил, но в его волосах сохранился приятный, терпковатый аромат табака. Наверное, до Грэйс он последним лежал на этом диване. Как раз после победы в состязании лучников и перед самым ответственным выстрелом праздничного вечера…

Впервые за много недель Грэйс осталась одна. Раньше она часто сбегала ото всех, чтобы упорядочить мысли и позволить им договориться между собой. Сейчас Грэйс больше всего хотелось, чтобы кто-то сильный рядом не позволил ей окончательно превратиться в лужу из слёз и соплей. Трудно долго держаться на одной вере, иногда её хрупкий фундамент нуждается хоть в тонком слое цемента.

Порой достаточно и новой порции гнева.

Когда в замочной скважине стал медленно проворачиваться ключ, Грэйс сперва вскочила на ноги, а потом удивилась, как быстро и ловко она смогла это сделать. Сначала в комнату влетели два фонарика и зависли под потолком. Потом вошёл мужчина в чёрном плаще, прихрамывающий на одну ногу. Он закрыл за собой дверь и взглядом попытался пригвоздить Грэйс к месту.

Грэйс сделала полшага в сторону.

– Здравствуй снова, холодный северный ветер, – поздоровалась она охрипшим от длительного молчания голосом.

Хиус оскалился и двинулся к ней.

– Если ты ещё раз попробуешь ударить меня, это станет твоим последним нехорошим поступком, – предостерегла его Грэйс.

С этого ракурса она увидела, что площадь до сих пор была наполнена людьми, хотя время уже приближалось к рассвету.

– У меня есть враги, – протянул Хиус, остановившись в нескольких футах от цели, – со многими мне ещё только предстоит разделаться. Но никто, слышишь, никто из них не бесит меня так, как ты и твой дружок, рассказчик.

Грэйс не удержалась от нервного смешка.

– Я запишу это в книгу моих достижений, – пообещала она.

– Я сейчас сломаю тебе шею и сброшу вниз прямо через это окно, – сказал Хиус будничным тоном, будто обещал оставить за обедом самый сочный кусочек мяса, а не признавался в преднамеренном убийстве перед тем, как его совершить.

– И как это понравится всем тем людям на площади? – так же безразлично поинтересовалась Грэйс, как бы поясняя, что вместо тяжёлого мяса она сегодня предпочтёт овощное рагу в нежирном соусе.

Хромой выглянул в окно, презрительно скривился и сделал вид, что задумался. С такой ярко выраженной мимикой Хиус вполне мог бы стать хорошим актёром, научись он изображать радость более естественно.

– Можно сказать, что ты с горя сама лишила себя жизни, – предложил он.

– С заранее сломанной шеей? – Грэйс с сомнением хмыкнула. – Такая версия не пройдёт ни одну нормальную экспертизу.

– Что? – не понял Хиус.

– Ничего, – отрезала Грэйс уже серьёзно, – я ведь предупредила: только попробуй сделать шаг в мою сторону.