Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо?

В сценарии с Джорджем Уильямс указывает на то, что утилитаризм не может принять в расчет моральную принципиальность. С утилитаристской точки зрения все говорит о том, что Джордж должен согласиться на эту работу. Она принесет ему доход, в котором он так нуждается, а кроме того, он сможет замедлить, а не ускорить, исследования биологического и химического оружия. Однако, по словам Уильямса, было бы «абсурдно» просто в силу утилитаристского подсчета ожидать от Джорджа того, что он откажется от своих глубочайших убеждений.

Затруднение Джима ближе к случаю «Толстяка». Уильямс полагал, что Джим, говоря в целом, должен убить индейца. Однако проблема утилитаризма в том, как именно он оценивает эту ситуацию, как взвешивает и уравновешивает основания для такого поступка. Утилитаристу очевидно, что именно так должен поступить Джим: одна жизнь против двадцати. Однако, как говорит Уильямс, этим упускается тот факт, что, если Джим возьмется за ружье, именно он совершит убийство. Утилитарист, если использовать технический жаргон философов, не принимает в расчет «агентность». Его интересует только то, что дает наилучший результат, а не то, кто его производит и как он достигается. Неважно, что является его причиной — действие Джима или, напротив, неспособность совершить действие. Мы столь же ответственны за то, что не можем сделать, как и за то, что действительно делаем. Но обычно мы смотрим на вещи иначе: если Джим не может заставить себя застрелить индейца, мы будем считать командира, а не Джима ответственным за смерть двадцати человек. Утилитаристы, с точки зрения Уильямса, допускают ошибку, полагая, что они могут судить действия «с точки зрения вселенной»[121]

.

Однако оценка результатов с высоты птичьего полета — это и есть то, к чему нас призывают твердолобые утилитаристы. Питер Сингер — наиболее известный из современных мыслителей-утилитаристов. Он считает, что правильно было бы толкнуть толстяка и что нет никакого релевантного различия между этим поступком и разворотом вагонетки в сценарии «Тупик».

Большинство философов считают, что этот вывод представляет собой утилитаризм, доведенный до абсурда. Он представляется им совершенно контринтуитивным, из чего проистекает два вопроса. Почему мы должны серьезно относиться к своим инстинктивным чувствам и реакциям на подобные предметы? И есть ли у философов особый авторитет или же какое-то особое понимание того, что правильно, а что — нет?

Чтобы ответить на эти вопросы, стены между философией и остальными дисциплинами надо было если и не снести совсем, то хотя бы сделать пониже.

Часть II

Эксперименты и вагонетка

Глава 9

Не в кресле

Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть.

Антон Павлович Чехов

Философская проблема — это не эмпирическая проблема.

Джудит Джарвис Томсон

Традиционная карикатура на старомодного философа изображает его сидящим в совершенно конкретном предмете мебели. Его глубокие мысли рождаются из сидячего положения, однако он не сидит на стуле, скамье, кресле-качалке, кушетке или — упаси Боже — на пуфике или шезлонге (хотя Витгенштейн предлагал лежаки студентам, которые приходили в спартанскую кембриджскую комнату). Нет, философ сидит в кресле: оно, несомненно, удобно благодаря своей глубине, по краям немного потерто, а на подлокотниках достаточно места для книги и дымчатого бокала с коньяком.

Именно этой картинкой объясняется эмблема нового движения. Его название могла бы придумать какая-нибудь пиар-фирма — оно называется «икс-фи» (x-phi), то есть «экспериментальная философия» или философия с эмпирическим прицелом. В последние годы икс-фи стала темой множества блогов, периодических изданий и книг, а ее активисты получили немало щедрых исследовательских грантов.

Критики сетуют на то, что экспериментам, проводимым под маркой икс-фи, не хватает научной строгости и что они вообще не должны считаться философией. «В экспериментальной философии неприятно то, что она похожа на христианскую науку, которая и не наука, и не христианская», — вот что говорит один из ее обличителей[122]. К подобным опасениям мы еще вернемся. Тем не менее насколько философское движение вообще может быть модным, икс-фи в настоящее время — это последний писк моды.

По меньшей мере с работ философа конца XIX — начала XX века Готлоба Фреге портрет кабинетного философа в какой-то мере подкреплялся реальным положением вещей. Фреге считал философию дисциплиной, для которой достаточно инструментов логики и понятийного анализа. В этом смысле ею можно заниматься, не вставая с кресла, поскольку она отличается и от химии с ее бунзеновскими горелками, и от истории, которая живет архивами, и от социологии, опирающейся на опросы.