Убить Ангела

– Он забаррикадировался в номере и не впускал горничную. Он чувствовал, что за ним следят, как во времена Отца.

– Отец мертв.

– Зато брат Данте живее всех живых.

«Черт возьми, – подумала Коломба. – Так вот в чем дело».

– Он все так же зациклен на брате, – мрачно заметила она.

– Данте был уверен, что брат существует и следит за ним, он лишился сна и в какой-то момент совершенно себя запустил. Все готовился поймать брата, если тот вдруг окажется рядом.

– И как он поправился? Сейчас он, конечно, не в лучшем состоянии, но все не настолько плохо.

– Мы нашли приличную клинику на берегу озера Комо. Он осознал ситуацию и согласился полечиться там несколько недель. Бóльшую часть времени он отсыпался в саду или в походной палатке.

– Я понятия не имела… – с тяжелым сердцем сказала Коломба.

– Когда доза лекарств стабилизировалась, – продолжал Минутилло, – Данте постепенно снова нащупал связь с реальностью. Похоже, сейчас он занимается самолечением, но наблюдавший его психиатр советовал ему не участвовать в расследованиях дел, связанных с насилием. По крайней мере, временно. Данте боялся напортачить с клиентами и последовал его совету.

– Так вот почему он читает лекции в университете!

– Он пытается переквалифицироваться в эксперта по мифам и фольклору. Мало кто в мире разбирается в этой сфере лучше, чем он. В настоящий момент он зарабатывает недостаточно, чтобы поддерживать привычный уровень жизни, но это только начало.

– Хорошо хоть он живет в гостинице бесплатно, – сказала Коломба.

– Бесплатно только проживание, но счета за дополнительные услуги уже достигли неподъемной суммы. Учитывая его состояние, я не стал рекомендовать Данте вернуться в его квартиру в Сан-Лоренцо. Но рано или поздно ему придется это сделать.

– А Валле не может помочь?

– Гордость не позволяет Данте просить помощи у приемного отца. Он даже настоял на том, чтобы заплатить за клинику из собственного кармана, и остался на мели. – Минутилло с неудовольствием поморщился. – Однако в последнее время он чувствовал себя лучше. Отдых от уголовных дел пошел ему на пользу. Он стал деятельным, здравомыслящим, жизнерадостным и даже рассудительным – конечно, по своим личным стандартам, которые всем нам хорошо знакомы.

– А потом объявилась я… – пробормотала Коломба, – и он опять начал бредить.

– Возможно. – Минутилло улыбнулся. – Или же с вашим возвращением к нему вернулась трезвость мысли. Вам виднее.

Когда Коломба вышла из юридической конторы, ее чувство вины разрослось до немыслимых пределов, а сомнения только усилились. Как всегда в моменты подавленности и замешательства, она решила сбросить напряжение с помощью физической нагрузки.

Ее спортзал находился недалеко от конторы, в любимом нотариусами и киношниками районе Прати. Там у нее был собственный шкафчик, где всегда хранилась чистая спортивная форма. Коломба направилась прямо туда и переоделась, но так и не заставила себя войти в полный старлеток и моделей тренажерный зал. Выйдя на улицу, она побежала по проспекту Маццини, миновала огромного бронзового коня, украшающего офис телерадиокомпании «RAI», и неработающий фонтан в форме огромного лица на углу той же улицы и наконец спустилась по вонючей каменной лестнице на набережную Лунготевере.

На этом участке Лунготевере находилась новенькая дорожка для велосипедистов, которой пользовались и бегуны, и Коломба, разогреваясь, медленной трусцой двинулась за потоком в направлении центра. Дорожка почти сразу же закончилась, сменившись растрескавшимся бетоном. Коломбе показалось, что она передвигается по городу, опустошенному ядерной войной. Слева стояли на якоре старые, разбитые, заваленные мусором лодки, а справа регулярно мелькали узкие огороженные проходы с надписью «Вход воспрещен». Они вели к клубам гребного спорта, попасть в которые можно было с верхней улицы, однако почти все клубы были заброшены и постепенно приходили в упадок. Бетонные стены покрывали граффити и матерщина.

Коломба разогрелась, разогналась до своей обычной скорости и с наслаждением ощутила, как расслабляются мышцы и становится размеренным пульс. Понемногу образ запертого в клинике Данте, навеянный черно-белыми готическими хоррорами, побледнел и исчез из ее сознания.

Однако ненадолго. На чем бы она ни остановила взгляд, в памяти всплывали самые болезненные эпизоды прошлого. Наступив на валяющийся на дороге старый башмак, она вспомнила, как Данте разбил своим ботинком окно больницы, где она лежала, и спас ей жизнь; грязная вилка напомнила, как часто Данте угощал ее ужином в гостинице «Имперо», с которой теперь не мог расплатиться; груда песка перед стройкой, которая должна была закончиться три года назад, вызвала воспоминание о том, как она нашла Данте в полузасыпанном песком трейлере и они, раненые и изнемогающие от боли, обнялись, ведь им удалось пережить человека, который хотел их убить.