Убить дракона

– Не учите меня жить, mon general, – отрешенно пробормотала Златка, заряжая винтовку. – Лучше помогите материально. Безнадежно махнув рукой, генерал отошел в сторону.

Центральная улица Бостона ломилась от зевак. Весть о необычной дуэли распространилась в мгновенье ока. Ночь спустилась на город, но от сотен факелов было светло, как днем. Ровными рядами стояли военные, толпились горожане, суетливо сновали секунданты.

Лорд Бернс стоял в расслабленной позе в полусотне шагов от русской принцессы. Мысли его были далеко отсюда. Когда адъютант сообщил о десятом по счету вызове, он даже не отреагировал. Карьера рухнула, пятно не отмыть. Коварная самозванка заманила его в ловушку. Откажись он от дуэли – и от клейма труса не отмыться во веки веков. Если он застрелит ее – позорный титул убийцы женщин сохранится за ним до самой смерти. Хотя наступит она незамедлительно – вон, еще один поклонник бежит, торопится успеть с вызовом.

Выход оставался один – достойно умереть от руки русской принцессы. В то, что она самозванка, он уже не верил. На такой поступок способны лишь особы императорской крови. Картинно отставив ногу в сторону, лорд Бернс встал вполоборота и вскинул голову в ожидании сигнала. Стрелять он не собирался. И даже не моргнул, когда две вспышки резанули по глазам.

Он не знал, что против той, кто брал призы в юношеском биатлоне, шансов у него нет никаких. И даже успел удивиться отсутствию боли, когда страшный удар выбил землю из-под ног. И лишь увидев в стороне оторванные каблуки и услышав восторженный рев толпы, догадался, что произошло. Догадался и, обхватив руками голову, принялся раскачиваться из стороны в сторону.

Он так и остался стоять на коленях, не вслушиваясь в умоляющий голос адъютанта. Стоял, пока не опустела улица, и луна не взошла над городом. И очнулся лишь от далекого волчьего воя. С трудом поднявшись с колен, не чувствуя онемевших ног, лорд Бернс неторопливо достал из-за пояса заряженный пистоль и медленно поднес его к виску.

* * *

Сегодня самый страшный день в его жизни: он должен убить собственного брата. Своего старшего брата – единственного родного человека, оставшегося на этой проклятой всеми богами земле. Проклятой и Буддой и Аллахом. Он должен убить того, кто с малых лет учил его охотиться на юрких куропаток в манговых лесах, идти по следу раненого буйвола и ставить сети в мутных водах Мегхны, избегая острых когтей камышового кота. Того, кто учил его плести корзинки из джута, вить силки на жирных зайцев и прижигать раны от укусов тростниковых змей. Веселого, сильного, ловкого воина с неизменной улыбкой на мужественном, открытом лице. Он должен его убить.

Если он этого не сделает, то на всю жизнь останется маленьким тринадцатилетним мальчиком. Трус и предатель, будет звучать у него за спиной. Этот тот самый, что, испугавшись за собственную шкуру, обрек своего брата на смертные муки? – будут презрительно спрашивать старейшины, щурясь подслеповатыми глазами. Отродье макаки и осла, – будут шептаться девушки на праздниках урожая, ехидно сверкая прекрасными очами. Он должен его убить.

И никто не поймет, что это непросто – взять и нажать на курок, когда по ту сторону мушки находится твой самый близкий человек. И что все оставшиеся годы это будет сниться каждую ночь, как снится сейчас в кошмарах его младшая сестра. Маленькая Лакшми, вся вина которой заключалась лишь в том, что она пыталась тайком принести рисовую лепешку своему плененному брату. Сонному британскому солдату, охранявшему темницу, лень было разбираться в тяжести содеянного и он просто ударил ее. Ударил прикладом мушкета в висок, и уже третий день она лежит в беспамятстве.

Сглотнув слезы, Чаран Индра прошептал молитву. Он уже не верил в богов, отвернувшихся от его земли, и молился привычно, но без души. Лал – так называл его старший брат. Лал – звонкий голосок его сестренки все еще звучал в ушах. Чаран Лал Индра – так было записано в податной книге сборщика налогов Британской Ост-Индской Компании. Запись появилась три года назад, когда в деревушку вошли английские войска.

Цветущее селение угасало на глазах. Первым делом колонизаторы увеличили налоги. Но это еще полбеды – хуже всего, что им запретили торговать собственной продукцией. Плетеные узорчатые корзинки из джута, роскошные ковры умелых рукодельниц, дивный мех бенгальской лисы и белый рассыпчатый рис – все это уходило за бесценок скупщикам Компании. В каждой из деревушек встали на постой гарнизоны, и если им недоставало еды, то староста отправлялся на виселицу.

И еще одна беда пришла вместе с англичанами. И без того скудные поля, страдающие от постоянных наводнений, были перепаханы под плантации опиума. В деревнях начался голод. Те, кто еще был полон сил и здоровья, бросали землю и поступали на службу в войска Компании. Иных ждала другая, печальная участь – участь бессловесных рабов на маковых полях. Добрая треть окрестных селений вымерла под корень.