Убить фюрера

— Надеюсь, вы не торопитесь и попьете с нами чаю? — любезно предложил Нижегородский. — Август, распорядись, пожалуйста.

— Тороплюсь? — удивился Копытько. — Я же только что приехал. Приехал к вам!

— Ах да! Вы писали что-то там про часы, — растягивая слова и пуская дым, произнес Вадим. — Но я их не терял.

— Да часы — это предлог, — принялся живо объяснять несколько обескураженный гость. — Это чтобы привлечь ваше внимание. Мне сказали, что ваш пеленгатор в часах «Кайзер». Это все, что я знал, вот и придумал. И, как видите, сработало!

— Ну понятно, понятно. А скажите, Яков… э-э-э… Борисыч, как вас-то угораздило пролезть в «окно»? Вас-то что заставило?

Копытько внезапно преобразился и, спрятав платок в карман, торжественно произнес:

— Пролезть, как вы выразились, в окно хронопортации меня заставил мой человеческий долг перед коллегой. Минут через пять после того, как туда пролезли вы, Столбиков заорал, что падает напряжение и он включает блок резервного питания. Институт просрочил с оплатой за электроэнергию, и нас отключили.

— Да что вы? — искренне удивился Нижегородский.

— Вот вам и что. А резервника хватает максимум на полчаса, поэтому нужно было срочно кому-то бежать следом за вами и звать обратно.

«Черт, — подумал Вадим, — если он не врет, то зря мы так с мужиком. Ведь, в конечном счете, он пострадал из-за нас».

— Ну а почему именно вы? И что было дальше? Хотя нет, сначала мы попьем чаю, потом вы примете ванну, после чего расскажете все поподробнее.

…История Копытько была драматичной и одновременно поучительной.

Как в случае с донором, когда требуется срочное переливание крови, да еще редкой группы, ищут подходящего человека, так и при экстренном запуске в прошлое, когда аппаратура настроена на определенные параметры «командированного», тоже подходит не всякий доброволец. Если при хорошем напряжении допускаются значительные отклонения (как в первый раз, когда по следам Каратаева отправился Нижегородский), то при критическом разброс отклонений резко сужается. Перенастройка оборудования займет часы, в то время как на счету каждая минута.

Столбиков вывел на экран монитора физико-химические и прочие характеристики всех сотрудников института, когда-либо побывавших или еще только готовившихся побывать в прошлом. Он дал команду программе выбрать из них наиболее подходящих и на экране высветилось единственное имя — Якова Борисовича Копытько, как раз показушно суетившегося тут же поблизости.

Все молча повернулись в его сторону. И особенно в его сторону повернулся лысый замдиректора.

— Давай, Яков, забирайся в кресло. Дело пустяковое… Неважно, что давно не был в Праге… Догонишь Нижегородского, и оба мигом назад… Неважно, что незнаком. Он в зеленом пальто с меховым воротником и в шляпе. В крайнем случае просто кричи по-русски. И учти: в твоем распоряжении десять минут.

С оторопевшего доктора наук стащили лабораторный халат, нацепили ему на руку пеленгатор окна, накинули на плечи какую-то фуфайку, всунув в ее карман первые попавшиеся в архиве документы. Его усадили в кресло, подключили провода и закрыли дверь камеры.

— Десять минут, — звучало в ушах Якова Борисовича. — Нижегородский, его зовут Нижегородский. Он должен был направиться в сторону Влтавы к мосту Короля Карла, к Клементинуму…

…Яков Борисович свалился в снег между стеной какого-то строения и стволом дерева. С криком в сторону метнулась черная кошка. В лицо пахнуло холодом позднего зимнего вечера. Он поднялся и стал озираться кругом.

Узкий переулок, чуть в стороне сбоку колокольня большой церкви, метрах в двадцати прямо перед ним широкая улица с редкими прохожими. «Сволочи, — решил наконец Яков Борисович. — Ну я этого так не оставлю. Экономят они, понимаешь ли, на энергии и дублерах…» Он посмотрел на пеленгатор — норма — запахнулся и потрусил в сторону улицы.

«Через восемь минут я должен быть на месте, — повторял про себя Яков Борисович. — Раньше нельзя: решат, что и не искал. Хотя наплевать, что они там решат». Выбежав на большую улицу, он остановился: она шла в обе стороны. Ну и куда теперь? Где река, где мост? В это время ему показалось, что метрах в пятидесяти от себя он разглядел удаляющуюся фигуру в шляпе и пальто. Цвет пальто вроде бы зеленый. Если это Нижегородский, то можно сразу и возвращаться.

Копытько бросился вслед за фигурой.

Однако тот человек шел очень быстро. «Торопится — значит, точно он, — решил Яков Борисович и прибавил. — Хорошо, хоть не так холодно. Эх, жена не поверит, что я сегодня на пару минут заскакивал в Прагу, да еще на двести лет назад».

Фигура в пальто и шляпе неожиданно пропала. Свернула во двор или в переулок. Копытько побежал что есть силы, стараясь не поскользнуться и не столкнуться с каким-нибудь прохожим. Вот переулок, но он совершенно пуст. Вот двор — тоже никого.

— Э-э-э, послушайте, тут не проходил сейчас человек… А, черт! Они же ни черта не понимают.