Убить фюрера

Вручив ошарашенному американцу карточку, Нижегородский стал не спеша спускаться по лестнице. Что-то задержало его, и он обернулся.

— А что касается Эхнатона, мистер Дэвис, то будьте философом. В 1890 году лондонский Британский музей купил статую царицы Тетишери. Так я вам скажу по секрету, что это самая настоящая подделка, умело поданный кусок раскрашенного известняка. Их развели ловкачи, промышляющие «стариной». Правда, по этому поводу английским музейщикам еще лет семьдесят предстоит пребывать в счастливом неведении. Так что не расстраивайтесь, Лувр тоже долго будет гордиться десятками, если не сотнями великих подделок. Он еще потратит миллионы на их приобретение. Вы же с Эхнатоном просто ошиблись. Всего наилучшего.

Через две минуты он вышел в большой двор и направился в сторону парка. Проходя то место, где несколько десятилетий спустя соорудят стеклянную пирамиду, Вадим увидал стоящего вдали Каратаева и помахал рукой.

— Ну что? Ты его нашел? — спросил подбежавший соотечественник.

— Найти-то нашел, да только сдается мне, что это не он.

— Не он?

— Не он стащил маску, Савва.

— Как не он? Кто же тогда?

— Кто-то другой. Но то, что ее сперли, — это факт.

Они вышли на набережную и двинулись в сторону площади Согласия. Было ветрено и холодно. Маленький буксир тянул по свинцовой Сене баржу, едва не касаясь трубой низких сводов моста Сольферин. Навстречу им бежал мальчишка-газетчик и что-то радостно кричал. Редкие прохожие устремлялись к нему, покупали газеты и тут же, на ветру, пытались их развернуть.

— Чего он кричит? — спросил Вадим. — Ты вроде понимаешь по-французски?

— Тут нечего понимать, — отвлекся от своих мыслей Каратаев. — Сегодня шестнадцатое марта, следовательно, утром должен быть убит редактор «Фигаро» Гастон Кальме.

Нижегородский остановился и вопросительно посмотрел на компаньона. Тот поплотнее запахнул пальто и неохотно пояснил:

— Его застрелила мадам Келло — супруга министра финансов Жозефа Келло. Еще в январе Кальме обвинил того в денежных махинациях. А почему ты так уверен, что это не Дэвис?

Когда Нижегородский отпирал дверь своего номера, он услышал телефонный звонок. Это оказался Дэвис. Американец был взволнован и просил о немедленной встрече. Узнав, что он будет не один, Вадим тоже решил прихватить с собой Каратаева, но тот заявил, что ему пока рано вступать в игру.

— Надень очки, — сказал он после нескольких напутственных слов.

Внизу Вадима уже ждали.

— Я сразу догадался, что вы не искусствовед, — затараторил Теодор Дэвис, когда они устроились в креслах в укромном углу вестибюля. — Вы детектив? Вас нанял Каирский музей или Департамент?.. Может быть, это мои конкуренты распускают заведомо ложные слухи? Такие, как Борхард, спят и видят, как бы перехватить у меня концессию на раскопки. Что? Нет?.. Что ж, как вам угодно, можете не отвечать, в конце концов, это сейчас не главное. И все же откуда у вас сведения о маске? Не ясновидящий же вы?

— А откуда у вас сведения о Феруамоне?

«Клин клином вышибают», — решил Нижегородский.

— Я об алмазе, лихо описанном в известном вам занимательном рассказике, — продолжил он. — Вы, мистер Дэвис, в своих высказываниях обосновываете реальность Феруамона некими древнеегипетскими текстами, которые, по вашим словам, вполне могли: во-первых, реально существовать; во-вторых, сохраниться до наших времен (на том или ином виде носителя); и, в-третьих, быть кем-то недавно прочитанными. Что, если и мне сослаться на аналогичный источник? Это объяснение вас удовлетворит?

— Ну, не хотите, как хотите, — немного обиженно произнес археолог и повернулся к своему товарищу. — Разрешите представить одного из моих экспертов и помощников: Ахмед Вахари. Ахмед египтянин и египтолог. Он из тех, кто предпочитает практический поиск протиранию штанов в библиотеках, архивах и музейных подвалах. А это господин Краузе, Ахмед. Он рассказывает удивительные вещи.

— Господин Краузе, — вступил в разговор молчавший до сих пор Вахари, — признаюсь: мы с самого начала подозревали, что маска украдена. Говоря «мы», я имею в виду ту небольшую группу людей (буквально четыре-пять человек), которые непосредственно занимались разборкой ящиков гробницы, вскрытием кварцитового саркофага и трех находящихся внутри него гробов. В эти дни наверху находились уже сотни людей — ученые, чиновники, репортеры, охрана, — но в помещение усыпальницы они не допускались. Так вот, когда мы подняли крышку последнего, золотого гроба, то увидели на забинтованном лице мумии гирлянды высохших цветов. Никакой маски на лице не было, но цветы выглядели примятыми. На них что-то лежало. Возможно, еще совсем недавно.

Говоривший выглядел усталым, невыспавшимся человеком лет пятидесяти. Худой, длинноносый, с тонкими черными усиками над еще более тонкими губами. На нем были очки, как показалось Вадиму, с простыми плоскими стеклами. Фальшивые очки, темная кожа и восточный тип его скуластого лица непроизвольно настораживали.