Убить генерала

— Терехин вышел, — сглотнул Вадим. И уже начал жалеть, что взбаламутил этот омут. На дне воронки он окажется в числе первых. — Через бывшего друга Дьячковой — Олега Лосева, — продолжал он. — Просто Далматов не разобрался в его показаниях. Я могу идти? — Вадим покосился на дверь.

— Нет, — жестко сказал директор. — Нет.

Однако отпустил — когда в кабинет вошел Терехин:

— Можешь идти. — Остановил майора на пороге: — Я перевожу тебя в группу полковника Дапматова. Вливайся в новый коллектив, Вадим... Как тебя по отчеству?

— Яковлевич.

— Вливайся, Вадим Яковлевич.

Соловьев встретился взглядом с Терехиным и без труда расшифровал выражение его лица и едва заметное покачивание головой: «Ты еще найдешь на свою жопу приключений».

Директор Федеральной службы охраны Черняков прибыл в компании начальника Службы Александра Свердлина. Генерал-майор казался изваянным из гранита, а Черняков выглядел голограммой в квартире Билла Гейтса: менял цвет в зависимости от настроения хозяина. Он то краснел, как солнце на закате, то бледнел, как дохлятина на пляже. В перерывах, когда к нему возвращались природные цвета, он делал телефонные звонки. Даже не делал, а совершал их. «Корсакова к директору ФСБ», «Найдите Юрия Цыганка...»

Генерал-майор Свердлин остановил распалившегося коллегу:

— Пока оставь Цыганка и его подопечную в покое.

— А что такое? — эти слова директор ФСО произнес нараспев, как голубой.

— Нам не нужны дела о покушении на главу государства. Понял?

Быстрее всех это понял самый младший по чину. Полковник Терехин мог лекцию прочитать на тему слухов, будоражащих общественность, нарушающих социальные связи. Это было секретное оружие самих спецслужб, и они сами вели беспощадную войну, пресекая информационные атаки. Слухи, мифы — это специальные термины, которыми пользуются профессионалы, ведущие психологические войны. Самое любопытное в них то, что их воспринимают не как вымысел, а как естественное положение вещей; что объективный анализ можно осуществлять только путем критического сопоставления различных источников. Информация (по классификации экспрессивная): известный столичный модельер, офицер Службы безопасности президента и террорист, убивший военного советника президента, готовят покушение на главу государства. Что можно противопоставить в данном случае? Ничего. Ситуация дошла до критической точки. И спецслужбам все равно, игра это или не игра.

Терехин живо представил себе следующую картину под названием «Реальное свидетельство фактических событий»: следственный кабинет, Марию Дьячкову и оперативников ФСО в нем. «Ты не темни, проститутка е...я! Тут с тобой нормально разговаривают. На Лубянке с тобой потолкуют по-другому. Моли бога, чтобы тебя не опустили к ментам, обезьяна крашеная. Все, ниже некуда. Сиди и не рыпайся! Отвечай, на кого ты руку подняла?» Входит еще один офицер и едва ли не цитирует шефа охраны президента: "Шеф приказал отпустить ее. Нам не нужны дела о покушении на... — Взгляд на серый потолок. — Много ты о них слышал?

То-то и оно".

И даже если «спуститься к ментам», то криминалистика говорит почти то же самое: «Из фактов совершенных преступлений недопустимо создавать какие-либо сенсации, возбуждать нездоровое любопытство, популяризировать редкие и сложные способы совершения преступлений...»

Недопустимо.

Неверно истолкованный разговор на пленке давал Терехину возможность уйти из-под удара, но буквально насмерть бил по заговорщикам. В противном случае полковник составлял им компанию. Николай установил мотив преступления в зашифрованном послании: именно Свердлину была выгодна ликвидация Дронова. Военного советника он уложил в горизонтальное положение, а директора ФСО поставил в интересную позицию. Может, об этом догадывались и остальные участники этой экстренной планерки, но доказать факт двойного удара невозможно. Поскольку Свердлин уготовил всем третий, скрытый удар. Единственная мотивация базировалась на закулисных интригах, и никто не возьмет на себя смелость предъявить генералу Службы обвинения. Если такие вопросы и решаются, то теми же закулисными методами. И что сделает начальник Службы, оказавшись на воле за фактическим отсутствием состава преступления? Для него не существует закрытых тем, и он, «съеденный и обиженный», пойдет по стопам Коржакова. Это и был третий, скрытый удар. Защищаясь, с ним начнут договариваться даже те, на кого он работал.

Так думал Николай Терехин. А мысли начальника Службы текли по другому руслу.