Убить Герострата

В морге санитар Алик подтвердил, что некий труп без сопроводительных бумаг прибыл, привезли его какой-то бритый бугай и медсестра по имени Маша. И что труп очень странный.

Дежурный, Даша и один из ментов понеслись в морг. Встретил их Алик, впавший в состояние прострации.

- Он ушел, - твердил несчастный санитар, улыбаясь, как блаженный. – Встал и ушел. Осталась одна каталка. Я так и думал, что он живой, а эти мне доказывали, что нет. Я так и думал, что не может труп шевелиться и дышать.

Тем временем, таинственная девица брызнула из баллончика в лицо второму милиционеру и беспрепятственно смылась. На лестнице нашли маленькую черную сумочку, а в ней – паспорт на имя Дианы Алексеевны Каретниковой.

         * * *

- Ну как, ничего не хочешь рассказать? – спросила я, не глядя на Корнилова.

Антон молчал, смотрел вперед, и я все кожей чувствовала исходящее от него напряжение. Петя что-то мурлыкал себе под нос, лихо вписывался в повороты, обгонял редкие машины. Но я знала, что и он напряжен не меньше. А причина этого тягостного чувства располагалась за их спинами, натянув на нос джинсовую “идиотку”. И отвечать на вопросы, похоже, не собиралась.

Мы уже проехали Сестрорецк, когда Андрей вдруг дотронулся до моей руки и прошептал:

- Алечка, спасибо!

Я вздрогнула и отдернула руку.

- Почти не за что.

Он посмотрел на меня умоляюще, но я отвернулась. Смотри, смотри! Неужели я могла ловиться на этот собачий взгляд с поволокой?!

- Молодой человек, Алла задала вам вопрос. Мы тоже хотели бы знать, чем вы занимались все эти дни, - вежливо, но с металлом в голосе поинтересовался Антон. – В частности, как вы оказались около ее дома?

- А почему, собственно, я должен вам отвечать? – окрысился Герострат. - Кто вы такие?

Ко мне снова подступило то самое стыдно-неловкое чувство, как в первом классе, с Хвостом.

- Ты, парень, чавку прикрой, - спокойно посоветовал Петя. – Или у тебя запасная челюсть в кармане? Я таких борзых не уважаю. Если бы не Алла…

Я готова была провалиться сквозь землю. Или хотя бы сквозь днище “Ауди”. В этот момент Корнилов вдруг представился мне очень дальним и очень престарелым родственником, в глубочайшем маразме, невероятно вредным, омерзительно неряшливым, замучившим всех до тихой истерики – и одно только чувство долга не позволяет сплавить его в какой-нибудь интернат для хроников.

Он еще немного поерничал, пытаясь показать, что его так просто с кашей не сожрешь, и сдулся, как позавчерашний воздушный шарик.

…Бросив меня висеть на заборе, добрый молодец проселками вышел к железной дороге, по шпалам добрался до станции и поехал в город. Там он скоренько сориентировался и отправился к Лошади Ане (не путать с сиамской Лошадью Нюркой).

Про Лошадь Аню я узнала лет шесть назад – почти сразу же после знакомства с Корниловым. А потом и увидела воочию. Это была длинная и тощая девица (Андрюша едва доставал ей до уха), наша ровесница, хотя выглядела она лет на пять постарше. Все в ней было бесцветным: жидкие мышиные волосы, собранные в хвостик, мучнистые бровки, короткие белесые ресницы. Профиль ее на самом деле напоминал голодную кобылу, заморенную бедным бобылем до полусмерти. Даже голос у нее был со ржучими всхрапывающими интонациями. Потом-то я поняла, что Герострат в плане женского пола всеяден. Неразборчивость свою он объяснял тем, что в каждой женщине, если поискать, найдется что-то привлекательное. Так-то оно так, но что привлекательного он нашел в Лошади Ане – хоть убей, не пойму!

Девица оказалась петербурженкой, но не коренной, а приезжей, откуда-то из-под Костромы. В Питере она окончила какой-то технический вуз, вышла замуж, развелась – что называется, зацепилась. Но этого ей было мало, душа тянулась к солнцу, к морю. Андрюша поначалу показался ей подходящей кандидатурой. Однако разложить его на женитьбу так и не удалось, да и жил он с родителями. Тогда Лошадь Аня нашла компромисс. Раз в год она приезжала в Сочи на пару недель, снимала комнату у Геростратовой соседки и проводила время с ним. По большей части, за свой счет.

Когда Корнилов появился на ее “зимней квартире”, Лошадь Аня, судя по всему, не слишком обрадовалась. Одно дело – курортный, хотя и долгоиграющий, роман, другое – суровые будни. Но пятьсот зеленых сделали свое дело, и Анечка пустила его в квартиранты. Целыми днями она пропадала на работе, а Герострат сидел взаперти и тосковал. А по ночам пытался изображать страстного любовника.

Уж не знаю, вспомнил ли он хоть раз обо мне, но вот о диске – готова съесть свои кроссовки, если это не так, - думал постоянно и неусыпно. И вот однажды утром, когда Лошадь Аня отчалила в свою контору, Корнилов вышел из ее квартирки на Варшавской и через весь город поехал в Шувалово. Добрался до моего дома, огляделся по сторонам, ничего подозрительного не заметил и, пристроившись к какой-то тетке с собачкой, вошел в подъезд. Поднялся на девятый этаж и позвонил в Динкину дверь. Так что я в своих предположениях не ошиблась.