Убить Гиппократа

– «Крестики-нолики – детская игра…»

– Вы плохо, Георгий Павлович, поете. Уж не обижайтесь. Не всем дано и петь, и лечить.

– И все же крестики-нолики. – Я рассмеялся. – Знаешь, Ядвига, я, кажется, знаю, с чего начать.

– И с чего?

– Мы начнем с пациентов. Их всего пять. Уж чем они дышат, я узнать смогу.

– Или дышали когда-то.

– Ну-ну. Не нужно сразу о печальном. Может, все это просто крестики-нолики…

– Если вы еще раз споете, я убегу из больницы!

В необъяснимом порыве я обнял Ягу. Даже не понимая, что обнимаю. Так обнимают товарища, друга, сестру. Она не вырывалась. Когда я понял, что обнимаю, а она не вырывается, я не знал, что делать дальше. Как и положено, смущенно откашлялся. И даже, как полный дурак, слегка отодвинулся.

– В общем, я узнаю, чем они дышат. Или дышали, – хрипло продолжил я, хотя сам уже еле дышал. – А потом мы сопоставим с этими крестиками-ноликами. Вдруг что-нибудь да поймем.

Так я начал расследование. И начал с нуля. Как и положено. Все начинается с нуля. Опять же, доступ к документам в больнице я имел. Поэтому мне это было не так сложно сделать.

Авдеев. Начальник монтажного цеха. Операция грыжи. Прошла успешно. Выписан два года назад. Напротив фамилии – ноль… Так, следующий. Алексеенко. Нет, это женщина. Учительница музыки. Перелом правой лодыжки. Все срослось, все зарослось. Выписана полтора года назад. Один раз еще обращалась из-за болей в ноге, но рентген показал хорошие результаты. Напротив – ноль… Асмолова – пенсионерка. Воспаление легких. Были осложнения из-за возраста. Выкарабкалась. Выписана девять месяцев назад. Ноль.

Теперь пошли крестики. Так, так. Это уже интереснее. Аргунов. Авиаконструктор. Сложнейшая операция. Удаление злокачественной опухоли в легком. Ничего себе! Прошла успешно. Выписан около трех лет назад. Конечно, шансов на продолжение жизни нет. Но на всякий случай стоит проверить. Хотя зачем? С таким диагнозом долго не живут. Это нам ничего не дает… И последний крестик. Кто у нас крестик? Вот – Агафьев. Детский врач. М-да. Врач. Впрочем, почему детский врач не может заболеть? Так, что у него? Бронхит. Ну, совсем не страшно. 35 лет… Бронхит… 35 лет… Бронхит… В моем горле запершило. Ноги потяжелели. Душил кашель. Мне казалось, меня сейчас свалит приступ бронхита. 35 лет. Бронхит. Даже не острый. Умер… Умер… Умер…

Я сидел, тупо уставившись в карточку. Умер. Мне казалось, что я узнал о смерти очень близкого мне человека. Во всяком случае, таковой была моя первая реакция. Непонимание и отупение… Я быстро пришел в себя. Нет, нельзя расслабляться. Вернее, нет. Нужно, наоборот, расслабиться. А не загонять себя в угол. Подозрительностью и недоверием. В конце концов, это моя работа, это моя больница. И это мои коллеги! И что эта девчонка себе вообразила? Какое она имеет право? Маленькая негодница! Маленькое чудовище с чудовищным именем. Только вообразить такое – Яга! Может, это вообще ее происки? Настроить меня против своей больницы, против своих коллег! Против замечательных врачей! Против моего лучшего и единственного друга со студенческой скамьи! С которым мы давали клятву Гиппократа. Не кого-нибудь, а Гиппократа! А я, как последний дурак, поддался! Уму непостижимо! Я совершил преступление! Против себя, своего отца, Чехова и Гиппократа! Против – в конце концов – самой благородной профессии на свете! На земле врачи – наместники Бога. Так, кажется, говорил мой отец. И был тысячу раз прав. А я поверил не ему! А этому маленькому чудовищу. С чудовищным именем. Проще говоря, я поверил Бабе-яге. Надо срочно с ней поговорить!..

Я ворвался к ней в палату. Буквально ворвался. Все было написано у меня на лице. Можно было ничего и не говорить. Не кричать. Не размахивать руками. И не топать ногами. У меня на лице все было написано. И она все легко прочитала. И закрыла лицо руками. Вот еще одна ложь. Закрыть лицо руками, чтобы не видели слез. Я не поверил в слезы. Я легко оторвал ее руки от лица. Слез не было. Конечно, я так и знал. Никаких слез. Но отчаяние все-таки было. И я слегка смутился.

– Я поняла. Можете не объяснять. Вы ничего не нашли. Все живы-здоровы. Вы узнали, чем они дышат. Вернее, что они просто дышат. – Она проговорила это на одном дыхании, тяжело дыша.

Теперь пришла моя очередь закрыть лицо руками. Не потому, что я готов был заплакать. Просто так я успокаивал головную боль, слегка надавливая пальцами на веки.

– В общем, не все.

Я буквально выдавил из себя эти слова. И оторвал руки от лица. Яга пристально смотрела на меня.