Убить клоуна

— Но он не пришел, — предположил я.

— Вы угадали.

— И со вчерашнего дня о нем ни слуху ни духу?

— Верно. Я звонила к нему в отель — он по-прежнему работает в «Уайтстоуне», — но он там не появлялся. А я не могу ждать. Мне необходимо сегодня же хотя бы получить его заявление.

— Понимаю, почему вы так встревожены, мисс... — сказал я, бросив на нее взгляд, — я вас правильно называю?

Она молча наклонила голову.

— А почему нельзя отложить все это до завтра?

Мне хотелось узнать, чем вызвана такая спешка. И она объяснила.

— Сегодня суббота, — сказала она, — а в среду Росс попадет в газовую камеру.

— Все ясно.

Среда. До нее осталось всего четыре дня. На самом деле и того меньше. В течение многих лет казни в Калифорнии проходили по пятницам, но уже больше года назад суд принял постановление проводить казни по средам, в десять утра. Так что времени оставалось совсем мало.

— Вайс признался, что дал под присягой ложные показания? — спросил я.

— Да. Он сказал, что ему пришлось солгать, иначе его убили бы.

— Кто угрожал ему? Он сказал вам?

— Квин. Фрэнк Квин.

Я невольно застонал. Фрэнк Квин напоминал слизняка: расплывшаяся рожа, дряблое тело. Этот гангстер занимал весьма солидное положение в рэкете. Как ни странно, четыре-пять лет назад никто и не слышал об этом бездельнике; он появился неизвестно откуда, так, никчемная личность, но вскоре стал гангстером. Заметной фигурой в деловых кругах Лос-Анджелеса. Я несколько раз сталкивался с Квином, и каждый раз при виде его мне хотелось стать марсианином. Можно сказать иначе: он был единственным марсианином, который заставлял меня радоваться, что я принадлежу к человеческому роду.

Дорис Миллер вопросительно смотрела на меня.

— Вы знаете этого человека? Его имя упоминали в суде.

— Мы встречались.

Она скорчила рожицу:

— Ведь он... гангстер?

Гангстер. В ее пухлых алых губках это слово прозвучало странно. Мне казалось, что эти губки вот-вот улыбнутся. И такое намерение можно было только приветствовать.

— Квин один из тех типов, — объяснил я, — о которых говорят, что они действуют за кулисами. Не сомневаюсь, что на пути наверх он перестрелял и передушил немало народу, но теперь, обосновавшись там, обзавелся двумя-тремя десятками наемников, которые выполняют за него всю грязную работу.

— Похоже, это опасный тип.

— Так оно и есть. Вайс объяснил, почему Квин заставил его лжесвидетельствовать на суде?

— Да. Он рассказал мне, что Квин поднялся в эти апартаменты в «Уайтстоуне» немного раньше Росса. Как раз в то самое время, когда было совершено убийство. Мистер Вайс почти уверен, что этого человека убил сам Квин, а потом подставил вместо себя Росса.

— Понятно. И Квин приказал Вайсу молчать, иначе он пришьет его, верно?

— Именно так он и сказал, — подтвердила она.

Одно меня удивляло, и я спросил об этом Дорис:

— Как же Вайс решился наконец обнародовать то, что знал? Если он так боялся Квина во время судебного процесса, почему осмелел сейчас?

— Недавно мистер Вайс перенес серьезный сердечный приступ. Чуть не умер, по его словам. И он сказал, что с тех пор все раздумывал, как ему поступить, пока наконец не решился сказать правду. Он признался, что все еще боится Квина, но еще больше боится, что не успеет рассказать, как все было на самом деле... до среды.

— Угу. В этом есть смысл. Что еще вам известно?

Но она знала об убийстве Флегга только со слов брата, а тот говорил, что он не виновен. Росс объяснил ей, что в тот вечер ему позвонил будто бы сам К.С. Флегг и попросил срочно прибыть в «Уайтстоун». Росс поехал туда, поднялся на лифте вместе с Вайсом в апартаменты, расположенные наверху, и, войдя в номер, нашел убитого Флегга. И почти тотчас прибыла полиция. То же самое он говорил на суде, и история его была настолько проста, что мало походила на правду.

— Так, — сказал я, — времени у нас в обрез. Но если Вайс хотя бы повторит свою историю при свидетелях, нам удастся кое-что сделать.

— Вы... но вы даже не сказали, что согласны помочь мне, мистер Скотт.

— Разве? Я не сказал вам об этом? Мне казалось, мы понимаем друг друга. Конечно, я берусь помочь вам.

Наконец-то на ее губах появилась улыбка. Но потом она, вероятно, вспомнила о брате, которому предстоит дышать ядовитыми испарениями цианида, и выражение ее прекрасного лица изменилось.

Мы оговорили сумму моего вознаграждения, но ее бархатистый голос, ее губы, даже ее уши и брови обещали так много, что деньги в сравнении с этим не имели никакого значения. Особенно настойчиво она просила меня разыскать Вайса и хотя бы получить от него подписанное заявление или, еще лучше, уговорить Вайса повторить свои показания под присягой. Она умоляла меня спасти ее брата. Я обещал ей сделать все, что в моих силах, и даже сверх того.

Как правило, я предоставляю своим клиентам возможность самим выбираться из моего кабинета; спустившись на один этаж, они оказываются в центре города. Но эту клиентку я проводил до дверей и не спускал с нее глаз, пока она шла по коридору, направляясь к лифту. Жаль, что не видел, как она пришла сюда.