Убить королеву

Знает ли он, что в южном Девоне ведьмы носят терновник, чтобы защититься от зла? В Корнуолле он считается символом защиты и мести одновременно. А в кельтских легендах его называют хранителем темных тайн. А еще именно из него был сделан венец Христа.

Или это просто цветок, который юноша дарит девушке, зная, что может больше никогда ее не увидеть.

— Покорны мне все жребии людские, — шепчет он. — Я властвую над колесом фортуны[18].

Любимая строка из любимой пьесы любимого драматурга — пьесы об удаче, дерзости и невозможных деяниях. О богах. Вот только Тоби, которого я знаю, не станет полагаться на удачу.

Глава 34

Тоби

Миддл-Темпл-Холл, Лондон

6 января 1602 года

Семь часов

Темно.

Темно, хотя зал освещают тысячи свечей. Подсвечники расставлены на полу через равные промежутки, чуть выше деревянных панелей в штукатурку вбиты стальные скобы для свечей, но этого все равно недостаточной

Недостаточно, чтобы скрыть ее лицо, ее высокомерие, ее великолепие и ее ожидания. Королева. Она ожидает представления — ожидает от меня. Она сидит в первом ряду, разодетая в алое, золотое, зеленое и оранжевое. Платье ее — всех цветов радуги, а украшают его все каменья, какие только есть на свете. Жемчуга, огромные до непристойности, обвивают ее шею, оттягивают уши, отягощают пальцы. Она — самая яркая вещица в этом зале. И самая опасная в любом зале.

Слева от нее сидит Сесил, облаченный в черное. Справа — Кэри, также в черном. Возле них жены, а позади — остальные члены Тайного совета, Ризли, Эгертон, Бэкон и прочие аристократы, политики и придворные. Воздух звенит от предвкушения и радости тех, кто удостоился приглашения. Королева беседует с ними благосклонно и живо, демонстрируя знаменитое обаяние Тюдоров.

Но если приглядеться к ней поближе, как делаю я, нельзя не заметить, что ее темные мрачные глаза бегают. Ей, как и всем хищникам, не нужен свет. Она видит каждое лицо, каждую гримасу, каждую улыбку и каждую морщину на лбу, все запоминает и откладывает на потом, чтобы использовать во зло или во благо. Чаще — во зло.

И тут, как будто я произнес эти слова вслух, она смотрит на меня. Я стою в дверях, первым в длинном ряду взволнованных актеров, потому что мне и выходить на сцену первым. Она не должна меня увидеть. Я скрыт ширмой, решетчатым деревянным экраном, заменяющим здесь занавес, отгораживающим публику от беспорядка за кулисами и нашей суеты. Но если Непобедимая Армада не смогла остановить королеву, французские заговорщики не смогли остановить королеву, Эссекс и его люди не смогли остановить королеву, французская королева не смогла остановить королеву… деревянный барьер тем более не может ее остановить.

Ее взгляд находит меня и замирает, как будто она видит меня насквозь, видит мое черное сердце. Оно бьется не в лад со стуком барабанов — на сцену вышли музыканты с трубами, тамбуринами, колесными лирами. Портные бегают между актерами, злые, как осы, расправляют платья, подкалывают камзолы, подтягивают чулки, поправляют парики и шляпы. Я слышу Бёрбеджа и Тули, которые опять бормочут свои вычурные скороговорки, упражняя голос («Рыла свинья белорыла, тупорыла; полдвора рылом изрыла, вырыла, подрыла…»), новички переминаются с ноги на ногу. Север, Бартон, Харгроув и прочие, кого я сам отбирал. Они боятся, но все равно хотят выйти на сцену.

Я не могу заставить себя посмотреть на Алара.

Через два человека от меня стоит Кит, высокая, худая, в платье и парике. Она смотрит на меня. Думает, можно ли на меня положиться. Веточка терновника, которую я воткнул ей в волосы, печальная метка доверия, исчезла. Я не знаю, убрала ли ее сама Кит или госпожа Люси, которая хлопочет вокруг нее, сдвигая парик и нанося новую краску на губы. Кит права, ей и следует сомневаться. Второй раз в жизни я не знаю, что делать. Утром я ушел из квартиры, забрав с собой все деньги до последнего пенни — все, что осталось после пропажи куртки, — и вещи, жизнь без которых мне невыносима. Набралось всего ничего: отцовское кольцо-печатка да последнее письмо от Марло. Что бы сегодня ни случилось, возвращаться я не собирался.

Во время первой сцены пятого акта Кит нападет на королеву. Три сотни свечей, расставленных братьями Белл, которые, по словам Кит, были двумя из восьми вовлеченных в заговор аристократов, погасят в одно мгновение посредством некоего устройства, которое они изобрели. А когда зал погрузится во тьму, Кит выхватит нож, спрятанный в лифе, и ударит.

Это дает мне два часа тридцать семь минут и пятьдесят одну секунду, чтобы придумать, как ее остановить. Как сделать это так, чтобы другие злоумышленники не догадались, что она раскрыта, не дать ей убить королеву и не дать королеве понять, что я теперь тоже участвую в заговоре, хочу я того или нет, да еще и вытащить нас обоих невредимыми. Думаю, даже чудо одного из католических святых Кит тут не помогло бы.