Убить нельзя научить 1

Каждая раса, как и в мирные дни, нарядилась в собственные одежды. Но ряды великанов-студентов и титанов-преподов сливались в одну темную массу. И от нее исходила незнакомая мне, но отчего-то потрясающе приятная мощь. Астральное зрение открыло диковинное зрелище. По сравнению с ним все компьютерные спецэффекты фантастических игр и фильмов моего мира меркли как светлячки на фоне звезд.

Воинство Академии нимбом охватывало радужное сияние. Оно переливалось сотнями оттенков и цветов, то мерцало, то вспыхивало тысячами огней. И за спиной каждого – препода ли, студента ли, расправились крылья, совсем не похожие на крылья бабочки. Скорее они напоминали крылья стальной птицы – огромные, покрытые сверкающими перьями.

Вархар снова подтолкнул меня вперед, и мы отошли подальше от ворот.

Теперь академическая армия начала перестраиваться. Стройные ряды студентов и преподов развернулись, как по мановению волшебной палочки и застыли, перекрыв крипсам доступ к воротам.

Разделились на несколько абсолютно симметричных квадратов – между ними едва ли проскочили бы два скандра.

Потрясенная я наблюдала, как синхронно, красиво шли и замирали бойцы.

Мы с Вархаром очутились между передними рядами, неподалеку от Езенграса. Он каменным колоссом высился точно между двумя центральными квадратами из десятков ровнехоньких воинских шеренг.

Из летающей тарелки пролился тугой луч света. Чертовщина какая-то! Сны и видения контактеров моего мира в руку…

Я приоткрыла рот от удивления, и тут Вархар ошарашил еще сильнее:

– Заллеандра – это твой мир, Ольга, – тяжело вздохнул проректор. – Крипсы уже дважды нападали на него. Но нам удавалось одолеть их. Помогли великосветские господа из «Академии внушений и наваждения». Они на соседнем перекрестке этих же миров. Стерли землянам память. Поэтому вы и не знаете, не помните…

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Кто-то из вас помнил инопланетян? Верно?

Я снова кивнула.

– Помнил, как их забирали на летающих тарелках? Как проводили страшные опыты?

Я закивала без остановки, а проректор продолжил сыпать фактами.

– Кто-то помнил, что его заставляли вынашивать инопланетных детей?

– Кто-то помнил, что его водили по ледяной пустыне или по пеклу?

– Кто-то помнил, что его забирали лучом света?

– Кто-то помнил, что встречал зеленых монстров?

– Кто-то помнил летающие тарелки?

Проректор выдавал информацию в гомеопатических дозах. Наверное, позволял привыкнуть, адаптироваться, переварить услышанное.

И я окончательно и бесповоротно полюбила Академию, зауважала студентов и преподов, уборщиц и электриков. Не зависимо от того, умеют они считать с калькулятором или нет, красиво выражают эмоции и мысли или только мычат. Все эти воинственные, порой по-детски наивные смутьяны, нахалы и грубияны собственной жизнью отстаивают чужие миры. И взамен не получают ни славы, ни богатства, остаются безвестными для тех, кого спасли от рабства и гибели.

И я поняла, что именно здесь, среди них мое место. Даже если придется заново вдалбливать всем и каждому скандру азы математики, а каждому медику заклеить рот скотчем.

– Ну, в общем, я все сказал, – выждав небольшую паузу, добавил проректор.

Если бы не теплая ладонь Вархара на талии, от наплыва чувств, удивления, я наверняка села бы в туман, на траву.

Луч света из летающей тарелки расширился, взорвался золотистыми искрами, и пропал. Напротив академического воинства словно из воздуха появилось другое, примерно такой же численности.

И я поняла, почему инопланетян в моем мире называют зелеными человечками.

Только это были не человечки, а человечища. Зеленые, лысые, в темно-болотных комбинезонах без молний и пуговиц, ботинках из прозрачного материала, похожего на тонкий пластик.

– Ректоры нашей Академии и соседней запечатали границы между мирами, – шепнул мне Вархар. – Пройти в них можно только мимо нас.

Огромные глаза крипсов, похожие на стрекозьи, переливались перламутром. В них не было ни зрачка, ни радужки, и оттого взгляд инопланетян казался еще более жутковатым. Когда крипсы моргали, словно тонкая пленка на долю секунды прикрывала глаза.

Узкие щели вместо носов расширялись, втягивая запахи. Чем тут так пахнет? Я втянула воздух и ощутила едва уловимый аромат шарлотки.

– Это место особенное, – шепнул Вархар, заметив мой жест. – Тут каждый видит и чувствует что-то свое. Что-то, что идет изнутри… Из души что ли… Из памяти… Или типа такого, – немного смущенно усмехнулся он.

Сплошная стена крипсов расступилась, и навстречу нам вышел один. Он почти ничем не отличался от остальных. Разве что глаза сверкали перламутром чуть ярче, да ноздри казались чуть шире. Хотя, наверное, мы, люди, для крипсов такие же одинаковые.