Убить перевертыша

Мифы! Что может быть обманчивее и… реальнее? Взять тот же миф о ракетно-ядерной угрозе. Когда-то был паритет на уровне десятков ракет, потом сотен. А при либерале Джоне Кеннеди — скачок: решено было поставить на дежурство тысячу межконтинентальных ракет. Знали, что русские начнут догонять и… надорвутся. Что, собственно, и требовалось. Не его, Инспектора, дело решать, как и каким оружием добиваться победы. Но лично ему милее хитромудрые способы, оставляющие противника в дураках. Вон ведь как красиво получилось с Россией. Полная иллюзия, что русские сами подняли руки и пошли за Америкой. Как слепые…

И опять беспокоящая мысль: надолго ли слепые? Вдруг да прозреют?

Инспектор шевельнул рукой, подозвал стюарда.

— Что с этим досье?

Стюард шагнул к столу, уставленному телефонами, быстро набрал код, подал трубку Инспектору. В трубке хрипел, как всегда сердитый, голос начальника спецслужбы.

— Досье нашли?

— Ищем. — Голос начальника спецслужбы помягчел.

— Когда?

Инспектор спрашивал односложно. Привык, что его все понимают с полуслова.

— Трудно сказать.

— Русские тоже ищут?

— Пытаются. Но у них ничего не выйдет. Одного, весьма активного, мы ликвидировали, другого уже прихватили.

— Они знают, где искать?

— Возможно. Но мы им помешаем.

— Зачем?

Начальник спецслужбы промолчал. Слышно было, как он дышит там, на другом конце земного шара, будто сидит рядом.

— Меня не интересуют эти бывшие гэбисты, как и все русские вообще. Мне нужно досье. Если мы не можем его разыскать, пусть это сделают они. Вы меня поняли?

И опять хриплый голос в трубке не отозвался. Инспектор позволил себе улыбнуться. Это же так просто было сообразить. Поистине, служебное рвение лишает разума. А может, нарочно молчит, дает Инспектору возможность покрасоваться своей проницательностью.

И он не отказал себе в этом удовольствии.

— Не мешайте им. Не исключено, что у них есть каналы, нам неизвестные. Разве вы уверены, что мы все контролируем?

— Говорят, даже Господь Бог иногда сомневается.

— Это хорошо, что вы не теряете чувства юмора.

Инспектор бросил трубку на стол и резко поднялся. Попытка телефонного собеседника пошутить ему не понравилась. И не понравилось то, что он не сдержал своего недовольства. Пришлось сделать вид, что встал по своим надобностям. Он еще глянул в иллюминатор на обгонявшую самолет зарю, потянулся и направился в туалет.

11

Подлая собачонка лаяла непрерывно, визгливо, нудно.

— Сонька, отстань от человека!

Голос тонкий, со старческим дребезгом.

— Что за мода к мужчинам приставать. Которые лежат.

Старик хмыкнул, довольный собой, — юморист.

С трудом открыв глаза, Мурзин увидел лысый шар головы и за ним густо-синее утреннее небо. Еще не встав, он понял, что лежит на скамье в каком-то сквере. Попытался вспомнить, как он сюда попал, и ничего у него не получилось. Голова будто ватой была набита, ватой с гвоздями, — попытка думать отозвалась острой болью.

Близко, за деревьями, крикливо зачастила автомобильная охранная сигнализация, и Мурзин вспомнил, что ехал в машине.

— А где… синий…"Москвич"? — с трудом выговорил он, опуская ноги на землю и отваливаясь к спинке скамьи.

— Как где? — охотно отозвался старик. — Перед тобой. Нынче все москвичи, считай, дошли до посинения.

— Это что — Москва?

— Однако, молодой человек!..

Молодым его давно не называли, лет этак десять или больше, и Мурзин засмеялся. И сморщился от нового приступа головной боли.

— Как я… сюда попал?..

— Ты меня спрашиваешь? Могу ответить только по-булгаковски: брошен сюда гипнозом Воланда.

— Наверно, так и есть.

— Опохмелки у меня нету. Так что полечить нечем, виноват.

— Да не пил я, честное слово. А голова трещит.

— Анальгинчик могу дать.

Он сел рядом, принялся рыться в карманах, и собачонка, маленькая, лохматая, сердито следила за каждым его движением.

Таблетка немного помогла: в голове начало проясняться. Вспомнился весь вчерашний день, вплоть до того момента, как он сел в машину, взял сигарету и потянулся к огню зажигалки. А дальше — отрезало.

— Не обокрали? Проверь в карманах-то.

Мурзин достал бумажник. Все было цело, даже деньги. Недоставало лишь одной пятидесятитысячной, той самой, что он приготовил в уплату за дорогу. Честные люди попались, взяли только свое.

— Где это мы?

Мурзин огляделся. Сквер неухоженный, скорее, лесопарк. Вдали, за деревьями, ослепительно белые на утреннем солнце дома. По другую сторону дорога: близко машины шумят.

— Гольяново. Лосиный остров. Слыхал о таком?

— А-а, понятно, — сказал Мурзин, ничего, впрочем, не поняв. Совсем не по пути было Гольяново. Волоколамка, по которой ехали, — с другой стороны Москвы.

Этот район Мурзин знал: от Гольяново до Фрязина — прямая дорога по Щелковскому шоссе, и они с Серегой Новиковым как-то останавливались тут, в лесопарке. Неподалеку был автовокзал, с которого он прошлый раз, если бы не та стычка в лесу возле Измайловского метро, собирался ехать к Сереге.