Убить после смерти

Анхель отодвинул врачиху в сторону, наклонился над тельцем Рашьи, набрал воздуху, приподнял головку.

– Да что вы выдумываете! – в сердцах выкрикнула врачиха. – Чего только не делали! И аппарат искусственного дыхания подключали, и кололи. Не отвечая, Анхель склонился. Почувствовал жгучее жжение в затылке. Это Анхэ изо всех сил пытался удержать его от непоправимого проступка. Кара за который – низвержение на землю.

– Не отдам! – отгоняя его, Анхель зло мотнул головой и припал к синюшным губам.

Секунд через пятнадцать, совершенно опустошенный, он отстранился. Размежил припухлые веки. Не вставая с колен, поднял голову к хмурому небу. То ли каясь, то ли с вызовом.

– Глядите, щечки розовеют! И губки зашевелились, – ойкнул бабий голос. – Что вы мне тут истерики закатываете! Какие там розовые щечки у покойников! Бром пить надо… – в сердцах рявкнула толстая врачиха. Она прервалась на полуслове. Громко, при общем ошеломленном молчании, икнула, опустилась на колени и завороженно, боясь спугнуть чудо, принялась подползать к возвращающейся к жизни малышке.

– Верка-а, – едва различимым шепотом прохрипела она. – Ампулу, жив-а-а! И, будто этим криком освободившись от оторопи, коршуном бросилась на Рашью, принялась охлопывать, мять в сильных руках. – Всем разойтись. Ребенку нужен воздух!

Подскочила медсестра, с разгону бухнулась рядом, неверными пальцами принялась расстегивать замки чемоданчика.

Анхель тяжело поднялся. Раздвинул возбужденных людей, отошел к кювету. Жадно зачерпнул колючего весеннего снега и, ничего не чувствуя, принялся растирать лицо. По щекам обильно заструилась кровь.

Подбежавшая Ксюша с силой отвела его руки, приложила платок:

– Будто мал о й! На минуту нельзя оставить.

Шепнула, прижавшись:

– Это ты сумел, да?

– Да, – ответил Анхель.

– А можно было?

Анхель едва заметно, уголками глаз, улыбнулся, – словно заморозка начала отходить. Потрепал ее по вскинутому курносому носику:

– А разве было из чего выбирать?

В полуха услышал бодрый, набирающий победные нотки голос врачихи. Разыскал взглядом переминающуюся неподалеку Оленьку, под его взглядом съежившуюся. Подозвал.

– Куда делся?! – без выражения спросил он. Предупреждающе приподнял палец.

Оленька, приготовившаяся соврать, смешалась. Боязливо отодвинулась от кипящей яростью Ксюши.

– Уехал. Сел, гад, в мой джип. А мне велел сказать, будто девчонка подавилась пищей. А сам её плюшевым зайцем…

Она пришлепнула ладонью собственный ротик и сделала сдавливающее движение. Завороженно скосилась на возвращающуюся к жизни Рашью. Всхлипнула:

– Но я ж не убийца! Не убийца! Робко заглянула в лицо мрачному Анхелю: – Вы с ней вместе, да? – Да, – Анхель понял, что скрывалось за этим «вместе». – Говори!

Оленька искательно скосилась на бывшую подругу. Поежилась от ненавидящего, в упор, взгляда. – Никому такое пережить не пожелаю.

Вспомнив происшедшее в машине, она разрыдалась.