Убить Сталина

Разумеется, ни о какой ревности речи не идет. Просто пока не совсем ясно, какие инструкции она получила от своего босса применительно к нему. Не исключено, что Кальтенбруннер отдал ей приказ устранить муженька сразу после удачного проведения операции. С его смертью оборвалась бы нить, что могла вывести к высшим должностным лицам Германии. Устранение лидера пусть даже враждебного государства не прибавит им чести.

Маврин посмотрел на Лиду. Поймав взгляд мужа, она мило улыбнулась. Нервозности не показывала, но по тому, как она неожиданно замкнулась, было понятно, что ожидание предстоящего полета не оставляет ее спокойной.

По отношению к Петру Лидия вела себя совершенно естественно, словно они не один год прожили в браке. Из этого напрашивался вывод: или она невероятно талантливая актриса, или решила поменять своего генерала на рядового агента.

Подошел командир экипажа и на хорошем русском языке сообщил:

— Скоро вылетаем.

— Можно задать один вопрос?

Задавать лишние вопросы в разведке не принято: в глазах летчика плеснулась настороженность, в них так и читалось: что это на уме у этого русского?

— Задавайте, — кивнул он после некоторого колебания.

— Почему русские вас не расстреляли, когда вы возглавляли летную школу в Липецке?

Тонкие губы арийца разошлись в довольной улыбке:

— Я сам не раз задавался этим вопросом. Тем более что никогда не скрывал своего отношения к коммунистическому режиму. Но, видно, Советам нужен был мой опыт. С одним из своих русских учеников я встретился в небе, надо сказать, мне пришлось проявить немалое мастерство, прежде чем наконец удалось зарыть его в землю.

Солдаты загружали в самолет хитрый скарб русского майора. Маврин обратил внимание на то, что ящик, в котором находился «панцеркнакке», грузили с особой тщательностью. Наверняка успели получить на этот счет соответствующие инструкции.

Подошел Грейфе.

Маврин заметил, что на френче у него поблескивал Железный крест второго класса. Этот орден носился только в день награждения, в дальнейшем в петлю второй пуговицы френча продевалась только ленточка. Маврину было известно, что этот крест Грейфе получил четырнадцатого мая тысяча девятьсот тридцать шестого года за дерзскую диверсионную операцию в республиканской Испании. И высоко его ценил. Ханц Грейфе мог позволить себе, вопреки уставу, нацепить его в особо торжественных случаях. Окружающие воспринимали это как обыкновенное чудачество, но в действительности он считал награду своеобразным талисманом. В конце концов, от Атлантического до Тихого океана не встретишь разведчика, который не верил бы в приметы, вне зависимости от знамени, под которым он служит.

Сегодня был особый день для всего «Предприятия „Цеппелин“.

И еще одна особенность — парадная фуражка. Тоже не по уставу, но подобная мелочь не тревожила Грейфе: разведчики живут по своим законам, отличным от армейских.

— Еще раз повторяю, постарайтесь быть предельно осторожными. Провалить операцию может любая мелочь. Как прибудете в Москву, сразу же свяжитесь с нашим резидентом. Он даст адреса людей, которые помогут достать гостевой билет на торжественное заседание в Большом театре или на премьеру. Оставите портфель под ложей, где будет сидеть Сталин, и уходите.

— Я все понял, господин оберштурмбаннфюрер, — сдержанно ответил Маврин.

— Чего это я? Мы говорили об этом много раз. Видно, старею.

Выполнив свою работу, солдаты заняли свои места у пулеметов. Летчики прошли в кабину. Вот двигатель взревел, и правый пропеллер начал вращаться. Еще через минуту пришел в движение левый. Через каких-то пять минут самолет должен взмыть в воздух.

— До встречи на германской земле, — протянул Грейфе руку.

Маврин пожал ее.

— Только по-русски у нас прощаются вот так, — и он крепко обнял оберштурмбаннфюрера за плечи.

— Ох уж эти русские с их сентиментализмом, — расчувствовался Грейфе. Повернувшись к Лидии, он добавил: — Берегите его!

— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер!

— А теперь — в самолет!

Подхватив саквояж и взяв Лидию под руку, Маврин направился к самолету. Пропустив вперед Лиду, он помог взойти ей на трап, а бортмеханик, протянув руку, втащил девушку в темный зев фюзеляжа.

Не желая расставаться с саквояжем, Петр неловко, стараясь сохранить равновесие, ухватился за протянутую руку бортмеханика и шагнул в салон.

Гул нарастал, заработал третий двигатель. Бортмеханик захлопнул люк, закрепив его задвижкой. Щелкнул фиксатор. Завращались лопасти последнего двигателя, наполняя салон устойчивым гулом.

Маврин выглянул в иллюминатор. Оберштурмбаннфюрер Грейфе не торопился уходить с аэродрома. Отвернувшись от потока ветра, он прижал левой рукой фуражку и наблюдал за тем, как самолет, сделав разворот, покатил на взлетную полосу. Вихрь безжалостно трепал полы френча, бил Ханца Грейфе в лицо, но тот, будто капитан на мостике, терпеливо сносил ненастье.