Убить Троцкого

Молодой выпускник Московского университета Андрей Широков, закончив технологический факультет, увлекся радио и на этом поприще делал блестящую научную карьеру.

Во время войны все специалисты их лаборатории получили воинские звания, но эти глубоко штатские люди не попали на фронт, а прилагали свои знания в сфере наладки радиооборудования на военных объектах, кораблях Балтийского флота, бронепоездах, в штабе Верховного главнокомандующего и на других объектах. Но пришла революция, об их лаборатории забыли – просто стало не до нее.

В начале Гражданской войны Андрей вместе с матерью бежал на юг – от голода и красного террора. Мать Широкова – старая знакомая семьи Орлова – обратилась к будущему генералу за помощью, и он взял Широкова к себе в адъютанты. Мать, довольная, что ее чадо пристроено, со спокойной душой уехала подальше от фронта, как она думала – на время, в эмиграцию.

Вначале полковник особо не обременял своего порученца. Но служба в контрразведке не терпит нейтральной позиции; и постепенно Широкова – в общем-то, мягкого и интеллигентного человека – стали привлекать к различным разработкам, где он показал себя как человек абсолютно не приспособленный к такого рода деятельности. Но он уже прикоснулся к секретам по роду своей службы. Желая повязать его кровью, Орлов направил его в отдел, где занимались интенсивными допросами, а проще говоря – в пыточную. Однако Андрей и там оказался не у дел – отказывался проводить пытки заключенных, а однажды с ним во время одного из допросов случилась истерика; и он, в общем-то, оказался ненужным балластом. Постепенно между ним и сотрудниками контрразведки образовалась пустота, переходящая во враждебность, усиливающаяся еще и тем, что он – блестяще образованный и красивый человек, имел успех у женщин и был дружен со многими штабными офицерами. Последние смотрели на сотрудников контрразведки как на необходимое зло, как на людей, у которых руки по локоть в крови, что, по мнению штабистов, несовместимо с дворянским званием: одно дело – пролить кровь в бою, другое – измываться над безоружными жертвами. Друзья предупреждали о двусмысленности его службы среди садистов и убийц, предостерегали о последствиях. Но, увы: из контрразведки сотрудники сами уже уйти не могли. Как говорится: вход – рубль, выход – два, да и то, скорее всего – вперед ногами.

Широков имел глубоко штатскую сущность, но авантюрная жилка, присущая ему как исследователю, толкала его на различные выходки. Понимая, что так просто ему не уйти, он начал собирать различную информацию о сотрудниках и даже о своем всесильном шефе, с успехом используя знания, полученные в процессе его прежней деятельности. Пользуясь тем, что все его коллеги: заплечных дел мастера, мастера тайного сыска, мастера различных инсинуаций, включая и генерала Орлова, – были полными профанами в радиоделе, он без особого риска переделал микрофон в телефоне своего шефа и пользовался этим, сидя у себя в приемной. При помощи незаметного переключателя он мог слышать все, что происходило в кабинете начальника.

Сегодня утром, после того как он отправил друзей отдыхать, в кабинет шефа из гостиницы была доставлена баронесса фон Шварцнельд. Из ее прошлых посещений Андрей сделал вывод, что баронесса, если она и баронесса, находится на хорошем крючке у генерала и не раз уже выполняла его различные, мягко говоря, довольно щекотливые поручения, часто заканчивающиеся гибелью людей, поступивших в разработку. Этакий обаятельно-прекрасный ангел смерти…

Пропустив Анну Генриховну в кабинет к своему начальнику, поручик прильнул ухом к телефонной трубке. Каково же было его удивление, когда он услышал, как генерал, только что с глазами, полными отцовской любви, провожавший Михаила с товарищами, через полчаса отдавал приказ о ликвидации этой группы в Москве после выполнения задания. Отношения у Орлова со своим агентом – очень красивой женщиной – были более чем приятельские. (Рассказывая об этом, Широков плотоядно хмыкнул.) Поэтому Орлов, не таясь, и даже бравируя перед баронессой, посмеивался над Михаилом, утверждая, что он не идет ни в какое сравнение со своим отцом, который раскусил бы его игру в одно мгновение; а этот щенок по его повелению, виляя хвостом, идет прямо в пасть смерти, по пути с героическим усердием выполняя поручения, данные ему его же палачом. По-видимому, и у матерого разведчика была слабость. Свои «подвиги» шпионы совершают тайно, а генералу хотелось – если не славы, то хотя бы восхищения; пусть это будет женщина, целиком и полностью зависящая от него, тем более – очень красивая.

Подобный цинизм, несмотря на то что Андрей уже хорошо изучил своего шефа, поразил его и вызвал глубокое омерзение.

Желание его, как и любого порядочного человека, предупредить офицеров и боязнь быть обличенным перед Орловым, что означало бы немедленную смерть, боролись в поручике, пока он не получил таким же макаром еще более страшную для него информацию.