Убитые голоса

Роман не выдержал, вспылил. И Людмила впервые (поведение майора во время захвата ее родной сестры, о которой Людмила и представления не имела и которая являлась главарем террористической организации, не в счет) увидела Уланова в гневе. Он разразился такой тирадой, что зазвенели бокалы в шкафу. Говорил он минуты три, вернее, вещал, как с трибуны, доказывая всю нелепость поведения суженой. Когда он закончил и пошел опять на балкон, Людмила сидела на диване с широко открытыми глазами.

Затем вышла следом, встала за женихом.

— Ну ты дал, Рома, никогда бы не подумала, что ты умеешь так.

— Я и не так еще умею.

— А знаешь, ты убедил меня. Извини, я вела себя как капризная девчонка.

— Дошло?

— Капризная девчонка еще не означает полная дура.

— Дошло.

Он выбросил окурок прямо в мусорный ящик.

— Пойдем есть твои пироги и обсудим, что возьмем с собой.

Людмила вздохнула:

— Пироги, наверное, уже остыли.

— Ничего, они у тебя в любом виде вкусные. Может, через Вахида продавать будешь? Хотя, признаюсь, сказал глупость.

— Что-то сегодня мы слишком много глупостей друг другу наговорили.

— Бывает.

— Лучше бы не было.

— Значит, не будет.

Он поцеловал ее, и они прошли в кухню.

Поев пирогов и выказав восхищение талантом невесты на этом поприще, Уланов сощурил глаза:

— А не заняться ли нам приятным, дорогая?

— Сначала надо собраться.

— У нас на это будет целый вечер, да и собирать-то особо нечего.

— Как говорится, дорогой, — делу время, потехе час.

Уланов подошел к невесте, обнял ее.

— Предпочитаю на данный момент изменить поговорку — потехе время.

— Но…

Он закрыл ей рот поцелуем.

Поднял на руки, понес в спальню.

Людмила оторвалась от поцелуя:

— Бешеный, дай хоть душ приму.

— Хорошо, а я пока постель разберу.

Через двадцать минут они находились в кровати.

Интим продлился два часа.

Людмила, вся мокрая, наконец сползла с Уланова:

— Все, не могу больше.

— А еще ночь впереди.

— Не много ли будет? Так мы быстро надоедим друг другу.

— Ты еще представь, как будем заниматься любовью на природе. Я не знаю, что это за остров, но наверняка на нем есть небольшой песчаный участок. И мы с тобой на песке под шелест наплывающих волн.

— Ты, Уланов, сексуальный маньяк.

— Ошибаешься, я просто всегда хочу тебя.

— В душ, маньяк!

— О, мы пойдем вместе?

— Нет. Я первой.

Уланов вздохнул:

— А я-то уж подумал…

Людмила прервала его:

— Напрасно подумал.

Потом они собирались. Сложили в сумку спортивную одежду, прицепили палатку. Подумав немного, взяли и теплые куртки, все же осень на дворе.

Людмила спросила:

— Что приготовить из еды?

— Ничего. Возьмем хлеба, колбасы, консервов на всякий случай. Вообще-то на пикник пригласил Гарин. Значит, он и должен побеспокоится обо всем.

— Что-то я не слышу ничего о спиртном? Или на острове будет действовать режим трезвости?

— В Коринке самогон у Кузьмича возьмем, лучше любого коньяка.

— А о женщинах не подумали?

— Гарин пусть думает.

— Но он не знает, какое вино предпочитаю я.

— Понял. Купим вино, которое ты предпочитаешь, в магазине. Заодно надо будет сигарет прикупить, у меня одна пачка осталась.

— Надо бросать эту вредную привычку.

— Тебе, дорогая, кстати, тоже.

Так прошел день, наступил вечер.

Уланов прилег на диван.

Людмила вышла в гостиную:

— По-моему, кто-то собирался помочь кавказцам.

— Ах ты черт, — вскочил Уланов.

Посмотрел на часы.

— Без десяти семь. Успею. — Он достал из секретера трофейный пистолет, вставил обойму, передернул затвор, поставил на предохранитель.

Людмила, показывая на оружие, тихо спросила:

— А это зачем? Ты собираешься стрелять?

— Это как аргумент против бандитов. Часто он говорит больше, чем слова.

— Так, включи сотовый и не выключай.

— Зачем еще?

— Я должна слышать, что будет происходить у палатки, чтобы вовремя вызвать полицию.

— Никакой полиции, Люда. Разберусь сам. А ты порежь хлеба, шашлычок будет с коньяком, поужинаем, как в ресторане. И не спорь, дорогая. Привыкай, что в семье старший — мужчина.

Он вышел из квартиры, сбежал по лестнице.

От подъезда увидел палатку, два чужих внедорожника рядом со своим «Рено», группу кавказцев.

Подошел к ним ровно в 19.00.

— А вот и мы. Привет. Вахид, проблемы?

Владелец палатки облегченно вздохнул:

— Я уж подумал…

— Что за дела, Вахид?

Уланов внимательно посмотрел на четверых кавказцев, приехавших сюда явно не с добрыми намерениями. Те рассматривали его. Вахид отошел в сторону.

Глава вторая

— Так что за дела? — переспросил Уланов, переведя взгляд на гостей, приехавших на внедорожниках «Тойота».

Двое в костюмах, двое в одинаковых черных, коротких кожаных куртках. Куртки расстегнуты, за брючными ремнями — пистолеты. Роман сразу определил: травматические «ПМ». Возможно, оружие было и у двух других. Среди них выделялся средних лет кавказец с седыми волосами и такой же седой бородкой. Именно он пренебрежительно спросил:

— А это еще что за чмо? Ты кто такой, мужик?

— Я, — проговорил Уланов, — очень неудачное для тебя знакомство. И подбирай-ка слова, орел комнатный!

— Что?

— То, что слышал.

Двое в куртках двинулись на Уланова.

Он спокойно достал пистолет:

— Это боевой наградной «ПМ», а не ваши пшикалки. И не сомневайся, я буду стрелять.