Ублюдки

Слегка контуженый взрывом Филимонов не услышал шума мотора.

Но он краем глаза заметил тень, которая вдруг легла неподалёку.

Филимонов оторвался от трупа и повернулся, с недоумением уставился на солдат.

Значит, всё-таки его нашли, в конце концов за ним приехали. Лиц приехавших он, правда, не узнал, но понял, что это свои.

Филимонов радостно заулыбался. Улыбка у него вышла жутковатой, даже не улыбка, а какой-то кровавый оскал.

Он хотел что-то сказать, но, во-первых, никак не мог сообразить что, а во-вторых, голоса у него всё равно не было. Голос пропал уже давно, он даже не помнил когда.

Руслан некоторое время в безмолвном страхе смотрел на него.

– Ёб твою мать! – внезапно произнёс он и, больше уже ни секунды не размышляя, поднял автомат и выпустил очередь.

Филимонов упал и мелко задёргался.

– Во бля, какие дела! – глубокомысленно подвёл Руслан итог произошедшему.

Больше ни он, ни его товарищ не произнесли ни слова.

Филимонов всё ещё тихо трясся, пока бронетранспортёр, перевалив через пригорок, постепенно исчезал вдали.

Когда же он исчез окончательно, Филимонов вдруг успокоился и облегчённо замер, уставившись в синее бескрайнее небо.

На лице его так и застыла счастливая, безмятежная улыбка.

7. Ублюдки

– Смотри, змея! – крикнул он.

Она крепко схватила его за руку, расширенными глазами глядя на длинное извивающееся тёмное тело.

Змее было не до них, она торопилась куда-то, скользя вдоль уходящей вверх дороги.

Застыв, они ещё долго смотрели ей вслед, прежде чем решились идти дальше.

Спустя полчаса они вновь остановились. Навстречу, из-за поворота, кто-то шёл.

Он потянул её за руку, приложил палец к губам, и они бесшумно спрятались за придорожный валун.

Идущий появился довольно быстро. Это был худощавый белобрысый паренёк, года на три старше его. Паренёк шёл беспокойно, периодически оглядывался назад, на лице сохранял упрямое хмурое выражение.

Они затаили дыхание, но в этот самый момент в носу у неё зачесалось. Она держалась изо всех сил, однако, когда встречный поравнялся с ними, не стерпела и чихнула.

Шедший тут же шарахнулся в сторону.

– Вы чего здесь? – спросил паренёк, разглядев их обоих.

– Ничего, – ответил он, сжимая в руке быстро подобранный камень. – Тебе-то что?

– Ничего, – в свою очередь сказал парнишка, почувствовав скрытую угрозу. – Купаться, что ли, собрались?

– Может, и купаться, – всё с тем же вызовом произнёс он.

– Ладно, – миролюбиво заключил парень, – дело ваше, купайтесь.

Все помолчали.

– Вот что, – опять заговорил встречный, – давайте договоримся: вы меня не видели, и я вас тоже не видел, идёт?

Он, подумав, кивнул.

– Я знаю, что кавказцам верить можно. Значит, договорились, – удовлетворённо протянул паренёк и зачем-то добавил:

– Меня Витя зовут.

Он снова кивнул, но ни себя, ни её в ответ не назвал.

– Ну, пока тогда, – усмехнулся Витя.

После чего, не оглядываясь, пошёл вверх, туда же, куда уползла змея, в сторону горы Конь. На лице у него при этом вновь появилось всё то же упрямое выражение.

Вскоре паренёк скрылся из виду.

Они снова вышли на дорогу, но, сделав несколько шагов, опять остановились. За этим поворотом уже было видно море, к которому они добирались так долго.

Они стояли на пустом берегу, пристально глядя вдаль, туда, где рождались набегающие на берег лохматые волны.

Наконец он оторвал глаза от горизонта и повернулся к ней, внимательно оглядел её маленькую стройную фигурку в раздувающемся от ветра лёгком платьице лимонного цвета.

Она, не замечая его взгляда, стояла, обняв свои худенькие плечики, и по-прежнему напряжённо всматривалась туда, где вставало огромное жёлтое солнце, радушно раскидывающее по воде слитки расплавленного золота.

Он тяжело и незаметно для неё вздохнул. Он был намного старше, почти взрослый, ему уже исполнилось десять, а ей только восемь, поэтому вся ответственность ложилась на него. То, что они принимали решение вместе, сейчас уже не играло никакой роли, он это отлично понимал.

Если он теперь откажется, отступит, она не будет настаивать, разве что удивлённо посмотрит на него своими светлыми, почти прозрачными глазами.

Но он не отступит. Он мужчина, а мужчины во всём идут до конца, чего бы это им не стоило.

Так всегда поступал отец. Так поступали все мужчины в его роду.

Он хорошо помнил, как отца били.

Отец не пытался спрятаться, не просил пощады. Он уже был весь в крови, но всякий раз вставал и шёл на них, а его снова сбивали с ног, молотили сапогами по голове, кричали – ну что, черножопый, мало тебе! – и опять били.

До тех пор, пока он уже не смог встать.

С того дня он рос у хромого Ильяса, старшего брата отца. Дядька его почти не замечал, ему было не до него. К тому же он часто пропадал, бывало, отсутствовал по неделе.

И хорошо, что не замечал. Характер у дядьки тяжёлый. Если б узнал про неё, наверняка уже убил бы его, не задумываясь.