Ублюдок Баннермен

— Мне очень жаль, что с Чаком такое несчастье. Он был хорошим другом. Мы вместе служили на флоте.

Она подняла бокал и сделала жест, напоминающий воздушный поцелуй.

— Не стоит теперь вспоминать об этом.

— А вам разве не жаль его?

— Он был хлюпик.

— Ну уж, извините, трудно поверить.

— И он сам виноват, что его пришили, не сомневайтесь.

— А этот парень, Сандерс...

— Слизь! Он бы и мухи не убил. Наверняка наложил в штаны, когда узнал, что полиция взяла его на карандаш.

Тремя мощными глотками она опустошила бокал и поставила его на стол.

— Выходит, он не такой, как, скажем, Руди Баннермен?

— Кто-кто?

— Руди...

— Ну, сказал тоже! Этот Руди тоже полный нуль, самый настоящий. Сопляк, который раньше времени напялил брюки. Когда все вокруг спокойно и он сам не нервничает, он, может, и ублажит какую-нибудь похотливую гусыню с проворными руками и языком... — она улыбнулась мне свободно и выжидательно. — Ну а вы? Что вы за человек, мистер Кей?

— Не знаю, что о себе говорить... Во всяком случае, хлюпиком себя не считаю.

— Да ну?! И при этом — друг Чака? У него никогда среди друзей не было настоящих мужчин.

— Все его друзья по флоту — настоящие мужчины.

Она неожиданно опустила руку, рванула застежку на юбке и та сейчас же раскрылась, окончательно обнажив то, что и так светилось даже в темноте. Она улыбнулась, приоткрыв жадный рот, и откинулась в кресле.

Я поднялся.

— Благодарю вас за доброту, дорогая. Но я ведь уже сказал вам, что Чак был моим другом. И я считаю, что какое-то время все же стоит повременить.

Про себя я подумал, что она сейчас взорвется. В подобных ситуациях женщины обычно так и поступают, а она только хихикнула и вытянула губы трубочкой:

— Ты, помнится, говорил, что ты настоящий мужчина, так, что ли?

И снова захихикала.

— Это смотря что под этим понимать.

Быстрым движением она сорвала с себя остатки одежды, бросила ее на пол и улеглась на кушетку, приняв классическую позу с раздвинутыми ногами и не переставая улыбаться.

— Только не говори «нет», — с некоторой хрипотцой сказала она и нетерпеливо задвигала бедрами, одновременно пальцами раздвигая «глазок» своего главного богатства.

Я медленно повернулся и пошел к выходу. Подойдя к двери, остановился и повернулся. Она не изменила позы и все еще продолжала призывно улыбаться. И прежде чем я подобрал подходящие слова, она опередила меня:

— Я все-таки добьюсь, что меня трахнет настоящий мужчина!

— Что ж, это не так трудно сделать, — заметил я.

Сидя в машине и катя к центру города, я уже кое-что знал. Теперь я ясно представлял мотив убийства. И сейчас передо мной стояла другая задача: как связать все это с Гейджем, Матто, ну и, разумеется, с Баннерменами. И чтобы решить эту задачу, у меня остался только один путь...

5

Я обогнул дом и подошел к черному ходу, заметив через окно, что Анни прибирается на кухне. Когда я осторожно постучал в дверь, она подняла голову, отставила грязный стакан и выглянула в темноту.

— Кто там?

— Это Кэт, Анни. Открой, пожалуйста.

Она радостно улыбнулась, отодвинула засов и впустила меня.

— Что за фокусы, Кэт? Почему с черного хода? Ты ведь тоже Баннермен!

— Разве ты забыла, Анни, что меня и раньше всегда пускали с черного хода? Неужели не помнишь?

— Но сейчас-то это совершенно ни к чему!

— На этот раз все-таки «к чему». Я хочу поговорить с тобой, а уж потом встретиться с ними.

Она поджала губы и отвернулась.

— Если не возражаешь... Я всего только служанка... Не стоило бы тебе об этом забывать. Так что, пожалуйста, Кэт...

— Что за чепуха, Анни! Ты здесь единственная, самая лучшая пожилая леди, которую я когда-либо знал. Если в не ты и не Анита, они бы вышвырнули меня задолго до того, как я сам собрался уйти. Я прекрасно знаю, что у тебя глаза орла и уши кролика, и в доме нет ни одной замочной скважины или достаточно толстой стены, которые бы стали тебе препятствием. И у тебя есть собственные секреты, как у Баннерменов. И если ты даже рта не раскроешь, сути дела это все равно не изменит. Если секреты не раскрываются с доброй целью, это хорошо и вполне понятно, но сейчас у них скверный душок, и если это дело принесет кому-то горе...

— Но ты... ты же можешь сделать так, что будет еще хуже.

— Значит, ты знаешь, в чем дело?

Она замешкалась на какое-то время, потом посмотрела мне прямо в глаза.

— Я... я думаю, будет лучше, если я тебе ничего не скажу.

— Конечно, я могу выяснить все по-другому, гораздо более суровым способом, но тогда это доставит кое-кому действительно очень большое горе.

Некоторое время она теребила скалку на столе, и наконец на что-то решилась.

— Это все из-за Руди, — тихо сказала она. — Это он убил дежурного на стоянке у «Чероки-клуба».

— Что!?

— Да, — кивнула Анна. — Он тогда был пьян, а когда он пьян, то не терпит, чтобы ему перечили. Когда он вышел из клуба и пошел к машине, дежурный решил, что он слишком пьян, чтобы садиться за руль, и машину ему не выдал. Тогда Руди вернулся в клуб, раздобыл нож и... и ударил дежурного.

Я посмотрел на нее со значением и спросил:

— А ты откуда все это знаешь?

— От тех двоих... Они тоже были там. Вернее, только что отъехали.