Ученье – свет, неученье – смерть!

– И поэтому игнорируешь? Умно. Я вот мечтаю отменить сессии, давай проверим, после которой меня выгонят, если я перестану обращать на них внимание?

– Справедливо. Но неужели ты не могла дать ей тесты? Если уж смертные с ЕГЭ справляются, то и бессмертное существо способно сравнить ответы кучки недосмертей с правильными! Но нет, вам всем подавай полевую работу!

– Смерть, – раздался голос Харона, – ты бы, прежде чем тут распинаться, мир смертных проверил. А то Джу ведь тоже оружие выдали. Может, там уже финальная сцена из «Парфюмера» в прайм-тайм по новостям крутится.

Эй! Я все-таки смерть. Хоть бы на «Калигулу» расщедрился.

– Ничего я там не делала! Все по списку, Афродита подтвердит.

– Точно? – с сомнением покосился на меня Макс.

– Точно! – подтвердила я. – Цербером клянусь!

– Ну и как же вас наказать? – задумчиво, сам себе, протянул Смерть.

Мои косяки никогда не оставались без внимания. А поскольку изображать раскаяние (которое, будем честны, нечастый гость в моей голове) я научилась лет с десяти, чтобы не скучать, я систематизировала попытки взрослых воспитать из меня достойную смерть.

Вот, например: какую роль в воспитании может играть диван?

Если папа стоит, а ты сидишь – значит, будет давить авторитетом. «Джульетта, ты ведь дочь всадника», «Джульетта, я в твои годы…».

Если наоборот, то грядет попытка пристыдить. «Подумай о маме!», «Что о тебе скажут в школе?», «Мне стыдно за тебя!».

Еще есть вариант – самый, кстати, бесчеловечный – это когда вы оба сидите, а папа ласково тебя гладит по голове или держит за руку. Вот тут-то совесть и просыпается по-настоящему.

Правда, со Смертью и диваном, если верить принесенной бабушкой литературе с грифом «18+», существовал еще один вариант. Но на этот раз мне, кажется, свезло: косячила я не одна, а в компании с Дианой.

– Бери пример со смертных, – сказал Харон, – вот уж кто умеет занять людей ненужным и тупым делом.

Мы с Дианой переглянулись: перспектива собирать снег в мешки не радовала.

– Ну что ж, пожалуй, Харон прав. Джульетта, Диана, завтра в восемь жду вас у своего кабинета.

– Зачем? – хором спросили мы.

Но этот гад бессмертный только загадочно усмехнулся.

Я приставала к Максу всю дорогу до дома: скажи да скажи. Но он был непреклонен и тверд. Только улыбался и подначивал: «Тебе понравится». Наконец я обиделась:

– Что ты меня все наказываешь да наказываешь? То Софией, то Дианой.

– А зачем ты вовлекаешь в свои приключения то жизней, то купидонов? И вообще, с чего это я должен тебя защищать?

– А…

Я осеклась, подумав, что вообще-то не должен. Но все равно вдруг стало обидно. Сколько мы пережили, сколько прошли вместе. Пожалуй, я даже с грустью порой вспоминаю время, когда Макс был некромантом и чудил не по-детски. Тогда с ним было легко, а сейчас…

– Долго ты будешь от меня бегать? – вдруг спросил он, а я на ровном месте споткнулась.

Ночь, темная улица, даже в домах свет почти не горит, отчего складывается ощущение, что нас слушает весь район.

– В смысле?

– Джульетта, – Смерть укоризненно покачал головой, – тебе самой не надоело делать вид, что ничего не происходит?

Я опустила голову и медленно побрела вперед. Как ему все объяснить? Как вообще объяснить тому, кто знает тебя как смерть-катастрофу, не способную прожить и часа без неприятностей?

– Может, расскажешь, что происходит? Если я тебе не нравлюсь, скажи прямо, Джульетта!

– Я просто запуталась. Не знаю, правильно ли выбрала профессию. Все изменилось. Мне казалось, так будет всегда: мама дома, папа – всадник, мы с Фели постоянно спорим, приезжает бабушка – и папа лезет на стенку, а в будущем я бы работала смертью. А теперь… я все еще студентка и непонятно, напишу ли диплом, мама с папой расстались, Фели у бабушки и мы почти не видимся, люди теперь бессмертные…

– И мужик непонятный в соседней комнате, да? – сочувственно вздохнул Макс.

Я пожала плечами. А что тут скажешь?

– Все меняется. Не бывает такого, чтобы все было как прежде, даже у бессмертных. Мы тоже меняемся, выбираем новые профессии, ищем новую любовь. И мир вокруг нас меняется, а уж смертные… у них только страсть к порнухе неизменна, в остальном то война, то революция.

– Я понимаю. Но мне грустно, потому что раньше все было хорошо.

Он обнял меня за плечи, встряхнув. Совсем лишенный эротизма жест, просто теплый и поддерживающий.

– Не переживай. Профессию ты выбрала правильную, никем иным как смертью тебя никто не представляет. Офелия перерастет, и вы снова будете общаться. Диплом напишешь, защитишь, а родители… помирим.

Я с удивлением посмотрела на Макса:

– Как?

– Есть у меня тут одна идейка… – загадочно произнес он. – Но тебя пока в нее посвящать рано. Ты не согласишься.

И тут я вдруг вспомнила, что рядом со мной не только серьезный и разумный магистр Смерть, но и раздолбай-некромант Макс, его темная (или дурная, кому как больше нравится) половина. А в свое время эта половина натворила о-о-очень много дел.

– Но хоть на свидание-то я тебя могу пригласить? – спросили сразу обе половины.

Ну разве двум мужикам в темном переулке разумно отказывать?