Ученик

Он вернулся обратно в прихожую и стал подниматься по лестнице. Не дойдя несколько ступенек до второго этажа, он остановился. Как странно работает мозг. Харальдссон вообще ни о чем не думал. Все вытеснил страх. Но тут ему вдруг вспомнилось. Хинде и те четыре убийства в девяностые годы. Все одинаковые. Имитатор, Ральф Свенссон. «Летний мясник». Там тоже четыре женщины. Он об этом читал. Метод идентичный.

Связанные. Изнасилованные. С перерезанным горлом.

Дома.

У себя в спальне.

Харальдссон поднял взгляд. В сторону спальни. Их с Йенни. Там они сегодня утром завтракали и занимались любовью. Дверь закрыта. Обычно она бывает открыта. Зачем закрывать ее, когда никого нет дома? Тишину нарушил негромкий звук, и Харальдссон осознал, что издал его сам. Слабый стон. Болезненный. Испуганный. Ему пришлось заставлять себя двигаться по лестнице дальше. Ступенька за ступенькой. Уже поднявшись, он схватился за последний кусок перил, чтобы не упасть назад. Он не мог оторвать взгляда от закрытой двери. Не мог выбросить ее из головы. Особенно сейчас, летом, внутри будет слишком жарко спать, если дверь весь день простоит закрытой. Йенни ее не закрывала. Зачем бы ей ее закрывать? Он набрал побольше воздуха, медленно выпустил его через напряженные губы и только после этого сумел пойти дальше. Услышав песню «ABBA», Харальдссон подскочил. Его телефон. Он выхватил его, не глядя на дисплей.

– Харальдссон.

Он надеялся, что это она. Что он услышит ее голос. Что все хорошо, и просто произошло нелепое недоразумение.

– Это Виктор Бекман, – донеслось из трубки. Не она. Ничего хорошего. На него нахлынуло разочарование, все силы уходили на то, чтобы стоять вертикально. Отвечать он уже не мог, но этого и не потребовалось, Виктор сразу продолжил:

– Эдвард Хинде упал в общей комнате, и его вырвало большим количеством крови.

– Что?

– Ну… Он, кажется, в очень плохом состоянии, мы здесь не можем о нем позаботиться. Похоже, что-то с желудком.

– О’кей… – Харальдссон слышал, что говорит Виктор, но не мог толком понять, зачем ему надо знать об этом именно сейчас. Ведь он все равно не в силах до конца усвоить эту информацию.

– Скоро приедет «скорая помощь», поэтому я и звоню. Вы должны разрешить транспортировку в больницу.

– Должен?

– Да. Перевозить его?

Опять, словно неоткуда, возникла мысль.

Картинка.

Воспоминание.

Хинде сидит на кровати в камере. Сам он стоит у двери. На руках гусиная кожа. Тихий голос Хинде.

– Ответьте «да».

– На что?

– Со временем поймете, на что. Просто ответьте «да».

– Вы слушаете? – поинтересовался Виктор у него в ухе.

– Что? Да.

– Нам перевозить его? Да или нет?

Просто ответьте «да».

Харальдссон пытался полностью уловить суть услышанного, связи, которая только что возникла у него в голове. Значит, Хинде знал, что заболеет. Что произойдет этот разговор. Что вопрос будет задан. Наверняка знал. Но как? Он просто притворялся или… Может, это каким-то образом связано с теми вещами, которые ему дал Харальдссон? Со свеклой и бутылочкой из аптеки. С каким-то южноамериканским названием типа «Икакака…» Зачем болезнь? Мнимая или настоящая. Чтобы его увезли. Чтобы выбраться наружу. Бежать. Надо ли предупредить Виктора? Рассказать о своих подозрениях?

Просто ответьте: «Да».

Это не означало предупредить или попытаться воспрепятствовать. Просто призыв произнести одно слово. Дать согласие. Подчиниться приказу. Он старался, но не мог просчитать последствия. Взвесить «за» и «против». Сплошной хаос. Дверь спальни закрыта. Он прошел последние шаги. Ему было необходимо узнать.

– Тумас? Вы здесь?

Харальдссон взялся за ручку двери. Сделал глубокий вдох. Закрыл глаза. Вознес молитву к Богу, в которого даже не верил. Коротко выдохнув, распахнул дверь. Быстро, как сдергивают пластырь. Подготовленный к худшему, но вместе с тем совсем не готовый.

Комната оказалась пуста.

Йенни по-прежнему отсутствовала.

– Да, – произнес он, хотя прозвучало это скорее как сухой скрип.

– Что вы сказали? – переспросил Виктор.

Харальдссон откашлялся.

– Да, – повторил он более твердым голосом. – Перевозите его.

– Хорошо. А вы где? Вы сегодня еще появитесь?

Харальдссон закончил разговор. Сунул телефон обратно в карман. И заплакал, стоя в дверях пустой спальни.

* * *