Ученик чародея

Расставшись с милиционером, Квэп и Крапива отошли на несколько сотен шагов, и Квэп изложил Крапиве свой план. Они устроили засаду и, когда лейтенант проезжал на починенном мотоцикле, сбили его. Квэп задушил офицера накинутой на шею петлёй. В награду Крапиве достались деньги и часы лейтенанта. А самое важное: они овладели его формой. Но так как дело было по весне, шинель показалась им ненужной, и её зарыли в лесу вместе с мотоциклом, отдельно от тела убитого. Теперь Квэп вернулся на это место — ему до зарезу нужна была одежда. Мягкий песок без сопротивления отдал Квэпу хорошо сохранившуюся шинель. Квэп тщательно очистил её от песка и долго разглаживал ладонями и растягивал слежавшиеся складки, справедливо полагая, что в таком измятом виде одежда привлечёт внимание первого же встречного… О том, чтобы попытаться раздобыть утюг, не могло быть и речи. Поэтому он тёр, жал, тянул до того, что жилы на его шее и лбу налились тугими жгутами. Наконец, казалось, шинель приобрела более или менее приличный вид. Подумав, Квэп срезал с неё погоны и закопал их обратно.

Очень велик был соблазн воспользоваться лежавшим тут же в яме мотоциклом, но Квэп понимал, что ехать со старым номером — значит самому лезть в ворота тюрьмы, а раздобыть новый номер было безнадёжной затеей. Каждая лопата песка, которая погребала такое хорошее средство передвижения, заставляла Квэпа стискивать зубы от досады. Но ничего нельзя было поделать. Шинель — и то хлеб! Хорошо, что она так сохранилась. И без погон это будет хорошая маска на вокзалах и в вагоне, который в течение нескольких дней будет его единственным прибежищем: придётся передвигаться с места на место столько времени, на сколько хватит денег, чтобы покупать новые билеты.

По мере того как шло время и приближался час, назначенный для выступления детского хора, план бегства Квэпа все сужался. Он давно уже не задавался мыслью добраться до Дальнего Востока или в Одессу, что прежде казалось таким простым и само собой разумеющимся. Лишь бы выбраться из Латвии! Хоть куда-нибудь от близости к взрыву, который заставит все взоры обратиться на Квэпа; заставит каждого встречного вглядываться в его черты, приглядываться к его платью.

Хорошо было бы, конечно, иметь теперь и документы, подходящие к этому костюму, но он сам сжёг их в ту ночь, когда кончили с Круминьшем, и он уступил милицейский мундир Крапиве, воображавшему, будто это облегчит ему спасение от уголовного розыска. Усмешка скривила губы Квэпа при воспоминании о том, с каким удовольствием его сообщник наряжался в мундир милиционера и как мусолил и перемусоливал деньги, полученные от Квэпа в награду за работу. «Болван» (теперь у Квэпа не было для него другого имени) не подозревал о том, что ему остаётся жить ровно столько времени, сколько нужно, чтобы дойти до берега: рука Квэпа уже сжимала в кармане пистолет, приготовленный для убийства опасного свидетеля.

Хорошо, что в ночь смерти Будрайтиса было тепло и Квэпу не захотелось тащить за собою тяжёлую шинель. Это — рука самого провидения. Всевышний приберёг шинель для него. Квэп застегнулся и зашагал к опушке, от которой оставалось не больше трех километров до станции. Увлажнённый дождями песок был плотен. Он не оставлял пыли на ногах, и по нему было легко идти.

Квэп машинально пошарил в карманах шинели в поисках папирос и рассмеялся при мысли, что чувствует себя в ней, как в своей собственной: ведь папиросы-то в пиджаке! Закурил и переложил пачку в карман шинели.

Трудно сказать, как чувствовал бы себя Квэп, если бы знал, что в этот вечер Уголовный розыск города Риги доставил Грачику кожаную куртку, только днём проданную Квэпом. Купивший её вор был взят на месте преступления на рынке, когда срезал чью-то сумочку. Дело этого вора пошло своим чередом, а куртку отправили Грачику потому, что описание её было разослано во все органы милиции с приказом доставить такую куртку в случае обнаружения. Беда заключалась в том, что её прежний владелец Дайне не сумел указать сколько-нибудь характерной детали, по которой её можно было бы опознать. Поэтому ему уже вторично пришлось явиться к Грачику, чтобы сказать, не его ли это куртка. И какова же была радость Грачика, когда предколхоза заявил, что на этот раз не боится ошибиться: куртка в прошлом принадлежала ему!

Когда Грачик рассказал об этом Кручинину, тот многозначительно улыбнулся и, подняв палец, как на уроке, раздельно произнёс:

— У Квэпа нет больше куртки — значит, он щеголяет в другой одежде? — Грачик недовольно пожал плечами. Вопрос звучал немножко издевательски: его смысл разумелся сам собою. Но Кручинин столь же многозначительно продолжал: — Запомни: с этого момента твой Квэп разгуливает в шинели милиционера.

Грачик не выдержал и рассмеялся:

— Уж не в шинели ли вашего Будрайтиса?

Кручинин ответил кивком головы: Грачик угадал.

— Для Квэпа настало время мобилизовать все возможности спасения. А что может быть надёжнее формы лейтенанта милиции?!